действующий на наши органы чувств, слишком слаб для 
осознанного восприятия. Тем не менее, эту информацию впитывает подсознание, и 
подобное подпороговое восприятие играет значительную роль в нашей повседневной 
жизни. Хотя мы не осознаем этого, оно влияет на наше восприятие событий и людей.

 Особенно показателен в этом плане случай, происшедший с одним преподавателем, 
прогуливавшимся как-то раз за городом со своим учеником. Поглощенный серьезной 
беседой, профессор вдруг заметил, что в его мысли неожиданно вторгся поток 
воспоминаний раннего детства. Почему это случилось, он никак не мог понять, 
ведь ничто из сказанного, казалось, не имело никакой связи с ними. Поглядев 
назад, преподаватель увидел ферму и понял, что воспоминания нахлынули в тот 
момент, когда он проходил мимо. Дотошный профессор предложил ученику 
прогуляться обратно к этому месту. Оказавшись там, он почувствовал запах гусей 
и мгновенно понял, что именно этот запах пробудил к жизни памятные картины 
детства.
 Ребенком он жил на ферме, где разводили гусей, и их характерный запах с 
детства врезался ему в память, хотя и был забыт со временем. Проходя мимо фермы,
 преподаватель услышал этот запах неосознанно, и это подсознательно воспринятое 
впечатление пробудило давно забытые впечатления детства. Восприятие было 
неосознанным, потому что внимание было занято другим, и раздражитель не был 
достаточно сильным, чтобы привлечь внимание и напрямую "достучаться" до 
сознания. Зато он всколыхнул "забытые" воспоминания.
 В таких ситуациях намек играет роль пускового механизма, вызывающего прилив 
невротических симптомов, как, впрочем, и благоприятных воспоминаний, когда 
что-то своим видом, запахом или звучанием напоминает обстоятельства прошлого. 
Вот, например, машинистка в офисе цветущий вид и хорошее настроение. Через 
секунду у нес раскалывается от боли голова и налицо другие признаки крайнего 
утомления. Она услышала вдалеке, не осознавая этого, гудок корабля, 
подсознательно напомнивший ей о мучительном разрыве с любимым человеком, 
воспоминания о котором она пыталась выбросить из памяти.
 Помимо обычного забывания Фрейд описал несколько разновидностей забывания 
неприятных воспоминаний, с которыми память стремится поскорее расстаться. Как 
говорил Ницше, там, где гордость непреклонна, память предпочитает отступить. 
Таким образом, среди утерянных воспоминаний немало таких, чья неосознанность (а 
значит, и неспособность быть воспроизведенными по желанию) обусловлена их же 
неприятным и невыносимым содержанием. Психологи называют их "подавленными".
 Иллюстрацией на эту тему могла бы послужить секретарша, испытывающая чувство 
ревности к одному из компаньонов своего руководителя. Раз за разом она забывает 
приглашать его на совещания, несмотря на то, что в списке участников всегда 
фигурирует его фамилия. Однако, если спросить ее об этом, она скажет, что 
забыла или что ее отвлекли, и никогда не признается - даже себе самой - в 
истинных причинах этой забывчивости.
 Многие ошибочно преувеличивают значение силы своих желаний, полагая, что им не 
может ничего прийти в голову помимо их воли. Вместе с тем, надо научиться 
различать намеренное и ненамеренное в нашем мышлении. Первое исходит от эго, 
второе - от "обратной стороны" эго, вовсе не тождественной ему. Именно эта 
"обратная сторона" заставляла секретаршу забывать о приглашении.
 Сколь непохожи причины, из-за которых мы забываем то, что увидели или испытали,
 столь разнообразны и пути вспоминания. Интересный пример представляет 
криптомнезия, или "скрытое воспоминание". Скажем, писатель работает, развивая в 
строгом соответствии с заранее составленным планом сюжетную линию или действие 
повести. Вдруг он неожиданно отклонился от темы. Может быть, ему пришла на ум 
свежая идея или новый образ, или даже сюжетный ход. Если спросить писателя, чем 
вызвано это отклонение, он не сможет объяснить. Он мог даже не заметить 
изменения, хотя создаваемый им материал совершенно новый и явно не был известен 
ему ранее. В то же время, в некоторых случаях можно доказать наличие 
поразительного сходства написанного с чьей-то еще работой, которую он полагает 
абсолютно незнакомой.
 Я сам обнаружил потрясающий пример такого рода в книге Ницше 'Так говорил 
Заратустра", где автор воспроизводит почти слово в слово происшествие, 
описанное в одном корабельном вахтенном журнале за 1686 год. По счастливой 
случайности я прочел эту морскую историю в книге, вышедшей в свет, если мне не 
изменяет память, в 1835 году (за полвека до того, как Ницше взялся за перо). 
Обнаружив аналогичное описание в "Заратустре", я обратил внимание на необычный 
стиль, отличающийся от свойственного Ницше. Я убежден, что Ницше тоже попало в 
руки то старинное издание, хотя он и не сослался на него. Я написал сестре 
Ницше, тогда здравствующей, и она подтвердила, что читала с братом эту книгу, 
когда ему было одиннадцать лет. Судя по всему, Ницше и представить не мог, что 
занимается плагиатом. Я уверен, что та история через пятьдесят лет неожиданно 
впорхнула в его сознание. Подобная ситуация, в которой человек не отдает себе 
отчет, характерна для подлинного воспоминания. Почти то же может случиться с 
музыкантом. Услышанный им в детстве деревенский напев или популярную песенку он 
может, будучи в зрелом возрасте, вставить в качестве ведущей темы в сочиняемую 
симфонию. Это идея или образ вернулась из подсознания в сознающий разум.
 Все, что я выше говорил о подсознательном - этой сложной составляющей нашей 
психики - суть лишь беглый набросок его природы и механизма действия. Кроме 
того, следовало бы охарактеризовать тот подсознательный материал, из которого 
могут спонтанно генерироваться символы наших снов. Этот материал может включать 
всевозможные побуждения, импульсы и намерения, восприятия рациональные и 
интуитивные, обобщения и посылы, а также разнообразнейшие чувства. Каждое из 
них и все вместе могут становиться - частично, временно или постоянно - 
неосознаваемыми.