несомненно по крайней мере одно: прежде всего это особые аффективные содержания,
 так называемые комплексы, которые обладают определенной автономией. Мы уже не 
раз сталкивались с выражением "автономный комплекс", однако, как мне кажется, 
оно часто употребляется неправомерно, тогда как некоторые содержания 
бессознательного и в самом деле обнаруживают поведение, которое я не могу 
назвать иначе, как "автономным", подчеркивая этим их способность оказывать 
сопротивление сознательным намерениям, появляться и исчезать, когда им 
заблагорассудится. Как известно, комплексы - это прежде всего такие психические 
величины, которые лишены контроля со стороны сознания. Они отщеплены от него и 
ведут особого рода существование в темной сфере души, откуда могут постоянно 
препятствовать или же содействовать работе сознания.
 Дальнейшее углубление учения о комплексах последовательно приводит нас к 
проблеме возникновения комплексов. На этот счет также существуют различные 
теории. Но как бы то ни было, опыт показывает, что комплексы всегда содержат в 
себе нечто вроде конфликта или, по крайней мере, являются либо его причиной, 
либо следствием. Во всяком случае, комплексам присущи признаки конфликта, шока, 
потрясения, неловкости, несовместимости. Это так называемые "больные точки", 
по-французски "betes noires", по-английски "skeletons in the cupboard", о 
которых не очень-то хочется вспоминать и еще меньше хочется, чтобы о них 
напоминали другие, но которые, зачастую самым неприятным образом, напоминают о 
себе сами. Они всегда содержат воспоминания, желания, опасения, обязанности, 
необходимости или мысли, от которых никак не удается отделаться, а потому они 
постоянно мешают и вредят, вмешиваясь в нашу сознательную жизнь.
 Очевидно, комплексы представляют собой своего рода неполноценности в самом 
широком смысле, причем я тут же должен заметить, что комплекс или обладание 
комплексом не обязательно означает неполноценность. Это значит только, что 
существует нечто несовместимое, неассимилированное, возможно даже, какое-то 
препятствие, но это также и стимул к великим устремлениям и поэтому, вполне 
вероятно, даже новая возможность для успеха. Следовательно, комплексы являются 
в этом смысле прямо-таки центром или узловым пунктом душевной жизни, без них 
нельзя обойтись, более того, они должны присутствовать, потому что в противном 
случае душевная деятельность пришла бы к чреватому последствиями застою. Но они 
означают также и неисполненное в индивиде, область, где по крайней мере сейчас 
он терпит поражение, где нельзя что-либо преодолеть или осилить; то есть, без 
сомнения, это слабое место в любом значении этого слова.
 Такой характер комплекса в значительной степени освещает причины его 
возникновения. Очевидно, он появляется в результате столкновения требования к 
приспособлению и особого, непригодного в отношении этого требования свойства 
индивида. Так комплекс становится для нас диагностически ценным симптомом 
индивидуальной диспозиции.
 На первый взгляд кажется, что существует бесконечное множество вариантов 
комплексов, но их тщательное сравнение дает относительно малое число основных 
форм, и все они надстраиваются над первыми переживаниями детства. Так и должно 
быть, потому что индивидуальная диспозиция вовсе не приобретается в течение 
жизни, а, являясь врожденной, становится очевидной уже в детстве. Поэтому 
родительский комплекс есть не что иное, как проявление столкновения между 
действительностью и непригодным в этом смысле свойством индивида. Следовательно,
 первой формой комплекса должен быть родительский комплекс, потому что родители 
- это первая действительность, с которой ребенок может вступить в конфликт.
 Поэтому существование родительского комплекса как ничто другое выдает нам 
наличие у индивида особых свойств. На практике, однако, мы вскоре убеждаемся, 
что главное заключается отнюдь не в факте присутствия родительского комплекса, 
а, скорее, в том, как этот комплекс проявляется в индивиде. Здесь имеются самые 
разные вариации, и, пожалуй, только малую их часть можно свести к особенностям 
влияния родителей, поскольку многие дети зачастую подвергаются одному и тому же 
влиянию и все-таки реагируют на это совершенно по-разному.
 Поэтому я стал уделять внимание именно этим различиям, сказав себе, что как 
раз благодаря им можно познать индивидуальные диспозиции в их своеобразии. 
Почему один ребенок в невротической семье реагирует на родительские воздействия 
истерией, другой неврозом навязчивых действий, третий психозом, а четвертый, 
похоже, вообще не реагирует? Эта проблема "выбора невроза", которая предстала 
также и перед Фрейдом, придает родительскому комплексу как таковому 
этиологическое значение, перенося тем самым постановку вопроса на реагирующего 
индивида и его особую диспозицию.
 Фрейд пытался подойти к решению данной проблемы, но эти его попытки оказались 
совершенно неудовлетворительными, да и сам я еще далек от того, чтобы ответить 
на этот вопрос. Я вообще считаю преждевременным ставить вопрос о выборе 
неврозов. Потому что прежде, чем подходить к этой чрезвычайно трудной проблеме, 
мы должны знать намного больше о том, как индивид реагирует, а именно как он 
реагирует на препятствия. Например, нам нужно перейти ручей, через который не 
переброшен мостик и который слишком широк, чтобы через него перешагнуть. Значит,
 мы должны перепрыгнуть. Для этого мы располагаем сложной функциональной 
системой, а именно психомоторикой - вполне сформированной функцией, которой 
нужно только воспользоваться. Но прежде чем это осуществится, происходит еще 
нечто чисто психическое: принимается решение о том, что вообще надо сделать. 
Здесь-то и совершаются решающие индивидуальные события, которые, что 
показательно, редко признаются субъектом типичными или же не признаются 
таковыми вовсе, потому что они, как правило, либо вообще не рассматриваются, 
либо на них обращают внимание лишь в самую последнюю очередь. Подобно тому как 
психомоторный аппарат привычно подготавливается к прыжку, так в свою очередь и