компенсации мы без труда можем сделать заключение о серьезности и оправданности 
сознательных устремлений. 
Конечно, есть немало людей, которые не отваживаются признать, что у 
бессознательного в известном смысле могут быть "великие" мысли. Мне возразят; 
"Вы что, действительно думаете, будто бессознательное в состоянии проводить, 
так сказать, конструктивную критику нашего западного духовного склада?" Конечно,
 если эту проблему рассматривать интеллектуально и неоправданно вменять 
бессознательному рационалистические намерения, это будет абсурдно. Не надо 
непременно приписывать бессознательному психологию сознания. Его ментальность 
инстинктивна; у него нет развитых функций; оно мыслит не так, как мы понимаем 
"мышление". Оно просто создает образ, отвечающий состоянию сознания, содержащий 
в себе столько же мысли, сколько и чувства, и является всем чем угодно, только 
не продуктом рационалистической рассудочности. Скорее можно было бы обозначить 
такой образ как художническое видение. Легко забывается, что такая проблема, 
как та, что была основой приведенного последним сновидения, даже в сознании 
сновидца является не интеллектуальным, а глубоко эмоциональным вопросом. 
Этическая проблема для нравственного человека – мучительный вопрос, коренящийся 
в самых глубинах инстинктивных процессов, так же как и в самых идеальных 
чаяниях. Для него эта проблема потрясающе осязаема. Поэтому неудивительно, что 
на это отзываются даже глубины его природы, Тот факт, что каждый думает, будто 
его психология есть мера всех вещей, и, если этот каждый случайно уродился 
тупоголовым и такая проблема вообще не появлялась в поле его зрения, не должен 
больше заботить психолога, ибо он обязан воспринимать объективно существующие 
вещи такими, каковы они есть, не калеча их в пользу субъективных догадок. 
Насколько такие более одаренные и широкие натуры могут быть легитимным образом 
захвачены неличностной проблемой, настолько же и их бессознательное может 
отвечать в том же стиле; и так же как сознание может предъявить вопрос: "Откуда 
берется этот ужасный конфликт между добром и злом?", так и бессознательное 
может на него ответить: "Приглядись внимательней: каждое из них нуждается в 
другом; даже в самом лучшем, и именно в самом лучшем, есть зерно зла, и нет 
ничего столь скверного, из чего не могло бы вырасти доброе". 
Сновидцу могло бы пригрезиться, что этот якобы неразрешимый конфликт, может 
быть, является предубеждением зависящего от времени и места духовного склада. 
Мнимо сложная картина сна легко может быть разоблачена как созерцательный 
инстинктивный common sense, как простой придаток к разумной мысли, которую 
более зрелый дух, возможно, с таким же успехом мог мыслить сознательно. Во 
всяком случае, китайская философия уже давно ее мыслила. На редкость точное 
образное оформление этой мысли есть прерогатива того первобытного, природного 
духа, который жив во всех нас и который затмевается лишь односторонне развитым 
сознанием. Если мы будем рассматривать исходящие от бессознательного 
компенсации под этим углом, то такому подходу по праву можно предъявить упрек в 
том, что он судит о бессознательном преимущественно с точки зрения сознания. На 
самом деле я постоянно исходил в этом рассуждении из точки зрения, согласно 
которой бессознательное в известном смысле просто реагирует на сознательные 
содержания, хотя и весьма осмысленно, но все же не по собственной инициативе. Я 
вовсе не намеревался создать впечатление, будто и впрямь убежден в том, что 
бессознательное просто реактивно во всех случаях. Наоборот, имеется очень много 
данных, которые как будто доказывают, что бессознательное не только может быть 
спонтанным, но даже может брать на себя руководство. Нет числа случаям, когда 
люди застывают в мелочной бессознательности, чтобы в конце концов превратиться 
этим путем в невротиков. Неврозом, который вызван бессознательным, они 
изгоняются из своей тупости, очень часто вопреки своей лени или отчаянному 
сопротивлению. 
По-моему, было бы безусловно ошибочным полагать, будто в таких случаях 
бессознательное действует в каком-то смысле по продуманному, всеобщему плану и 
стремится к определенной цели и ее реализации. Я не нашел ничего такого, что 
могло бы подтвердить подобное предположение. Побудительным мотивом – поскольку 
мы можем таковой постичь – в существенной мере является, видимо, только 
инстинкт самоосуществления. Если бы речь шла о всеобщем (мыслимом теологически) 
плане, то, наверное, все индивидуумы, все еще пребывающие в объятиях чрезмерной 
бессознательности, неудержимым натиском подгонялись бы к более высокой степени 
осознанности. Но это совершенно очевидным образом не так. Целым слоям населения 
и в голову не приходит – несмотря на их явную бессознательность – становиться 
невротиками. Те немногие, которые отмечены такой судьбой, и есть, собственно, 
"высшие" люди, по каким-либо причинам, однако, слишком задержавшиеся на 
первобытной ступени. Их природа не смогла в течение длительного срока пребывать 
в неестественной для них тупости. Вследствие узости своего сознания и 
ограниченности своего существования и жизни они сэкономили энергию, которая 
бессознательно постепенно скопилась и наконец взорвалась в форме более или 
менее острого невроза. За этим простым механизмом вовсе не обязательно 
скрываться какому-то "плану". Для объяснения за глаза хватило бы вполне 
понятного порыва к самоосуществлению. Можно было бы говорить и о запоздалом 
созревании личности. 
Поскольку же в высшей степени вероятно, что мы пока еще довольно далеки от того,
 чтобы достичь вершины абсолютной сознательности, постольку любой человек еще 
способен на более широкую сознательность. Это и дает возможность предположить, 
что бессознательные процессы постоянно и повсеместно подводят к сознанию такие 
содержания, которые, будучи познанными, увеличивают объем сознания. 
Рассматриваемое таким образом, бессознательное выступает в качестве источника 
опыта, не определенного по объему. Если бы оно было просто реактивным по