а действительно нечто, что американский исследователь Лавджой (Arthur O. 
Lovejoy, The Fundamental Concept of the Primite Philosophy in: the Monist, vol. 
XVI, p. 361.) точно обозначил как "primitive energetics" ("Примитивную 
психологию" ( англ ). Это понятие соответствует представлениям о душе, духе, 
боге, здоровье, силе любви, плодородности, силе волшебства, влиянии, власти, 
авторитете, лекарстве, а также об известных душевных состояниях, 
характеризующихся аффектами. У некоторых полинезийцев "мулунгу" (именно это 
примитивное понятие энергии) есть дух, душа, демоническая сущность, волшебная 
сила, авторитет; и когда происходит что-либо необычное, то люди призывают 
"мулунгу". Это понятие силы у первобытных народов В ходе истории этот образ 
получал развитие во все новых и новых вариациях. В Ветхом Завете магическая 
сила светится в пылающем терновом кусте и в лице Моисея; в Евангелиях она 
появляется в излияниях Святого Духа в форме исходящих с неба огненных языков. У 
Гераклита она выступает как мировая энергия, как "вечно живущий огонь": у 
персов она – огненный блеск "хаомы", божественной благодати; у стоиков она – 
первотеплота, сила судьбы. В средневековой легенде она выступает как аура, 
ореол святости, и в виде пламени вырывается из-под крыши шатра, где в экстазе 
лежит святой. Святые, галлюцинируя, видят эту силу в качестве Солнца, полноты 
света. В соответствии с древним воззрением сама душа есть эта сила; в идее 
бессмертия души заключено представление о ее сохранении, а в буддийском и 
первобытном представлении о метемпсихозе (переселении душ) заключено 
представление о ее неограниченной способности к превращениям при неизменном 
сохранении. 
Эта идея, таким образом, испокон веков запечатлена в человеческом мозгу. 
Поэтому она в готовом виде заложена в бессознательном каждого. Требуются лишь 
определенные условия для того, чтобы снова заставить ее выступить на 
поверхность. В случае Роберта Майера эти условия, очевидно, оказались в наличии.
 Величайшие и наилучшие мысли человечества формируются поверх изначальных 
образов, представляющих собой как бы первичный рисунок. Меня уже часто 
спрашивали о том, каково же происхождение этих архетипов, или первообразов. Мне 
кажется, что дело обстоит так, как если бы их возникновение нельзя было 
объяснить никак иначе, как только предположив, что они представляют собой 
отражение постоянно повторяющегося опыта человечества. Одно из самых обычных и 
вместе с тем самых впечатляющих явлений, данных человеческому опыту,- это 
ежедневное кажущееся движение Солнца. Мы, во всяком случае, не можем обнаружить 
в бессознательном ничего имеющего к этому отношение до тех пор, пока речь идет 
об известном нам физическом процессе. Напротив, мы обнаруживаем миф о солнечном 
герое во всех его бесчисленных вариациях. Этот миф, а не физический процесс 
есть реальность, образующая архетип Солнца. То же самое можно сказать о фазах 
Луны. Архетип есть своего рода готовность снова и снова репродуцировать те же 
самые или сходные мифические представления, В соответствии с этим, таким 
образом, кажется, что дело обстоит так, как если бы то, что запечатлевается в 
бессознательном, было бы исключительно субъективным представлением фантазии, 
вызванным физическим процессом. Можно было бы поэтому предположить, что 
архетипы суть многократно повторяющиеся отпечатки субъективных реакций (Ср: Die 
Struktur der Seele in: Seelenprobleme der Gegenwart, 1950, р. 127. Ges. Werke, 
Bd. 8.). Такое допущение, естественно, лишь уводит от решения проблемы. Ничто 
не мешает нам предположить, что некоторые архетипы встречаются уже у животных и 
что они, следовательно, основываются на специфике живой системы вообще и, таким 
образом, суть лишь выражение жизни, чей статус уже не поддается дальнейшему 
объяснению. Как представляется, архетипы – это не только отпечатки постоянно 
повторяющихся типичных опытов, но и вместе с тем они эмпирически выступают как 
силы или тенденции к повторению тех же самых опытов. Дело в том, что всегда, 
когда некоторый архетип являет себя в сновидении, в фантазии или в жизни, он 
всегда несет в себе некоторое особое "влияние" или силу, благодаря которой 
воздействие его носит нуминозный, т. е. зачаровывающий либо побуждающий к 
действиям характер. 
После обсуждения этого примера возникновения новых идей из сокровищницы 
изначальных образов продолжим наше изложение процесса перенесения. Мы видели, 
что именно в таких, по видимости, нелепых и странных фантазиях либидо обрело 
свой новый объект, а именно – содержание коллективного бессознательного врача. 
Как я уже говорил, проекция изначальных образов на врача представляет для 
дальнейшего лечения опасность, которую нельзя недооценивать. Дело в том, что 
образы содержат в себе не только все самое прекрасное и великое, что когда-либо 
мыслило и чувствовало человечество, но также все те гнуснейшие подлости и 
дьявольское варварство, на которые только было способно человечество. В силу 
своей специфической энергии (они соотносятся как заряженные силой автономные 
центры) они оказывают зачаровывающее, захватывающее действие на сознание и 
вследствие этого могут весьма сильно изменять субъекта. Это можно наблюдать в 
случаях религиозных обращений, при суггестии и в особенности при возникновении 
определенных форм шизофрении (Подробно проанализированный случай см. в: Symbole 
der Wandlung, uber Phantasien eines Schizophrenen in: 
Jahrbuchfurpsychoanalytische undpsychopathologische Forschungen, Bd, 4, 1912, р.
 504.). И вот, если пациент не может отличить личность врача от этих проекций, 
то в конечном счете теряется всякая возможность взаимопонимания и человеческие 
отношения становятся невозможными. Но когда пациент избегает этой Харибды, он 
попадает во власть Сциллы – интроекции этих образов, т. е. он приписывает их 
свойства не врачу, а себе самому. Это тоже плохо. В случае проекции он 
колеблется между избыточным и болезненным превознесением до небес своего врача 
и исполненным ненависти презрением к нему. В случае интроекции он впадает в