так как только в непосредственной близости от повседневной практики возможно 
прийти к сколь-нибудь удовлетворительному взаимопониманию.
 
 l  W.M.Kranefeldt: "Komplex" und Mythos, in: C.G.Jung, Seelenprobleme der 
Gegenwart, 1931, Olten 1973
 
 
 ШИЗОФРЕНИЯ
 
 Прерогатива старости - оглядываться на пройденные пути. Доброжелательному 
интересу профессора Манфре-да Блейлера я обязан возможностью обобщить мой опыт 
в области шизофрении для собрания моих коллег.
 В 1901 году я - молодой ассистент в клинике Бургхельцли - спросил своего 
тогдашнего шефа профессора Эугена Блейлера о теме моей будущей докторской 
диссертации. Он предложил экспериментальное изучение распада представлений при 
шизофрении. С помощью ассоциативного эксперимента мы тогда уже настолько 
проникли в психологию таких больных, что знали о существовании аффективно 
окрашенных комплексов, которые проявляются при шизофрении: это были, в сущности,
 те же комплексы, что обнаруживаются и при неврозах. Способ, которым комплексы 
выражались в ассоциативном эксперименте, во многих не слишком запутанных 
случаях был приблизительно тем же, что и, например, в истериях. Зато в других 
случаях (когда был затронут центр речи), складывалась картина, характерная для 
шизофрении -непомерно большое по сравнению с неврозами количество оговорок, 
персевераций, неологизмов, бессвязностей и провалов памяти, происходящих при 
или в окружении затрагивающих комплекс слов-раздражителей.
 Вопрос заключался в том, как отсюда можно было бы проникнуть в структуру 
специфических нарушений. Тогда это казалось невозможным. Мой уважаемый шеф и 
учитель тоже ничего не мог посоветовать. Я выбрал наверное, не случайно - тему, 
которая, с одной стороны, связана с меньшими трудностями, а с другой, 
представляла собой аналогию шизофрении, поскольку речь шла о стойком 
расщеплении личности у молодой девушки1.
 Она считалась медиумом и впадала на спиритических сеансах в подлинный 
сомнамбулизм, в котором появлялись чуждые сознанию содержания бессознательного, 
образуя очевидную причину расщепления личности. При шизофрении также очень 
часто наблюдаются чужеродные содержания, более или менее неожиданно 
захлестывающие сознание и расщепляющие внутреннюю целостность личности, правда, 
характерным для шизофрении образом. В то время как невротическая диссоциация 
всегда имеет систематический характер, шизофрения являет картину, так сказать, 
несистематической случайности, часто до неузнаваемости искажающей характерную 
для неврозов смысловую связность.
 В опубликованной в 1907 году работе "О психологии Dementia praecox"2 я 
попытался изложить тогдашнее состояние моих знаний. Речь шла в основном о 
случае типичной паранойи с характерным нарушением речи. Хотя патологические 
содержания были компенсаторными и потому нельзя было отрицать их выраженную 
намеком систематическую природу, однако представления, лежащие в основе 
выражения, были извращены несистематической случайностью до полной неясности. 
Чтобы вновь сделать видимым их первоначально компенсаторный смысл, часто 
требовалась пространная амплификация и ассоциативный материал.
 Но почему при шизофрении нарушается свойственный неврозам характер и вместо 
систематических, эквивалентных аналогий порождаются их спутанные, гротескные и 
вообще в высшей степени неожиданные фрагменты, - поначалу было непонятно. Можно 
было только констатировать, что для шизофрении характерен такого рода распад 
представлений. Это свойство роднит ее с известным нормальным феноменом - 
сновидением. Оно тоже носит идентичный случайный, абсурдный и фрагментарный 
характер и для своего понимания нуждается в амплификации. Однако явное отличие 
сна от шизофрении состоит в том, что сновидения феномен "сумеречного" сознания, 
а явление шизофрении почти не затрагивает элементарную ориентацию сознания. 
(Здесь следует в скобках заметить, что было бы трудно отличить сны шизофреников 
от снов нормальных людей). С опытом мое впечатление глубокого родства феномена 
шизофрении и сна все более усиливалось. (Я анализировал в то время не менее 
четырех тысяч снов в год!).
 Несмотря на то, что в 1909 году я прекратил свою работу в клинике, чтобы 
полностью посвятить себя психотерапевтической практике, я, вопреки опасениям, 
не утратил возможности работать с шизофренией. Напротив, к моему немалому 
удивлению, я именно там вплотную столкнулся с этой болезнью. Число латентных и 
потенциальных психозов в сравнении с количеством явных случаев удивительно 
велико. Я исхожу - не будучи, впрочем, в состоянии привести точные 
статистические данные, - из соотношения 10:1. Немало классических неврозов, 
вроде истерии или невроза навязчивого состояния, оказываются в процессе лечения 
латентными психозами, которые при соответствующих условиях могут перейти в 
явные факт, который психотерапевту никогда не следует упускать из виду. Хотя 
благосклонная судьба в большей степени, чем собственные заслуги, уберегла меня 
от удела видеть, как кто-то из моих пациентов неудержимо скатывается в психоз, 
однако как член консилиумов я видел целый ряд случаев такого рода. Например, 
обсессивные неврозы, навязчивые импульсы которых постепенно превращаются в 
соответствующие слуховые галлюцинации, или несомненные истерии, оказывающиеся 
лишь поверхностным слоем самых разных форм шизофрении - опыт, не чуждый любому 
клиническому психиатру. Как бы там ни было, но, занимаясь частной практикой, я 
был удивлен большим числом латентных случаев шизофрении. Больные бессознательно,
 но систематически избегали психиатрических учреждений, чтобы обратиться за