перекрестного допроса свидетелей. Его эквивалентом в психологии является так 
называемый эксперимент повтора, который обнаруживает и локализует провалы в 
памяти. Скажем, после сотни реакций-ответов, субъекта спрашивают, какие именно 
ответы он давал на отдельные тестовые слова. Провалы или фальсификации памяти 
проявляются с умеренной регулярностью во всех сферах ассоциаций, нарушенных 
комплексами.
 Итак, я намеренно избегал обсуждения природы комплексов, основываясь на 
предположении, что их природа в общем известна. Слово "комплекс" в его 
психологическом смысле проникло в обыденную речь как в немецком, так и в 
английском языках. Сейчас всем известно, что люди "обладают комплексами". Не 
так хорошо известен, хотя намного более важен с точки зрения теории тот факт, 
что комплексы могут обладать нами. Существование комплексов бросает тень 
серьезного сомнения на наивное предположение о единстве сознания, которое 
отождествляется с "психе", и на верховенство воли. Всякая констелляция 
комплексов постулирует нарушение сознания. Единство сознания подорвано и 
волевая направленность затруднена или вообще невозможна. Даже память, как мы 
видели, часто подвергается его заметному воздействию. Комплекс, следовательно, 
является психическим фактором, в энергетическом смысле обладающим весомостью, 
которая часто превосходит по величине сознательные намерения, иначе подобные 
нарушения в организации сознания были бы невозможны. Фактически, активный 
комплекс тут же загоняет нас в состояние принуждения, состояние компульсивного 
мышления и действия, для которого при соответствующих обстоятельствах 
единственным подходящим определением может стать юридическая концепция 
ослабленной ответственности.
 Чем же, наконец, является с научной точки зрения "чувственно-окрашенный" 
комплекс? Это образ определенной психической ситуации, которая сильно 
эмоционально акцентуирована, и к тому же несовместима с привычной позицией 
сознания. Этот образ имеет мощное внутреннее соответствие, и присущую только 
ему целостность, и, вдобавок, относительно высокий уровень автономности, а 
значит подлежит только ограниченному контролю сознательной мысли, и ведет себя 
как одушевленное чужеродное тело в сфере сознания. Комплекс обычно подавляется 
усилием воли, но его существование не подвергается серьезной опасности, и при 
первой же возможности проявляется с прежней силой. Определенные 
экспериментальные исследования показывают, что кривая его активности или 
интенсивности имеет волнообразный характер, с "длиной волны" в несколько часов, 
дней, или недель. Этот очень сложный вопрос еще толком не прояснен.
 Мы должны выразить благодарность французским психиатрам, в частности Пьеру 
Жане, за наше сегодняшнее знание состояния экстремальной разорванности сознания.
 Жане и Мортон Принс достигли успеха в представлении расколов личности на три 
или четыре части, и выяснилось, что каждый ее фрагмент имеет свой специфический 
характер и собственную независимую память. Эти фрагменты сосуществуют 
относительно независимо друг от друга, и могут взаимозамещаться в любой момент 
времени, что означает высокую степень автономности каждого фрагмента. Мои 
изыскания в области комплексов подтверждают эту довольно неутешительную картину 
возможностей психической дезинтеграции, потому что не существует 
фундаментальных отличий между фрагментом личности и комплексом. Они имеют все 
общие специфические черты, вплоть до того момента, когда мы переходим к 
деликатному вопросу фрагментарного сознания. Фрагменты личности, без сомнения, 
обладают своим собственным сознанием, но пока без ответа остается вопрос, 
обладают ли такие небольшие фрагменты психики, как комплексы, собственным 
сознанием. Должен признать, что этот вопрос часто занимает мои мысли, поскольку 
комплексы ведут себя подобно Декартовым чертям, и, похоже, получают 
удовольствие от своих проделок. Они подсовывают не то слово в чей-то рот, они 
заставляют забыть имя человека, которого как раз кому-то надо представить, они 
вызывают зуд в горле как раз в момент самого тихого фортепьянного пассажа во 
время концерта, они заставляют позднего визитера, крадущегося на цыпочках, 
перевернуть с грохотом стул. Они заставляют нас поздравлять с чем-то людей на 
похоронах, вместо того, чтобы выразить соболезнование, они подстрекают нас на 
все то, что Ф.Т.Фишер приписывает "непослушному объекту" (См. Auch Einer.). Они 
являются действующими лицами наших снов, с которыми мы так самоотверженно 
сражаемся; они - эльфы, так ярко описанные в датском фольклоре в истории о 
пасторе, который пытался обучить двух из них молитве. Они прилагали страшные 
усилия, чтобы вслед за ним повторять слово в слово, но после каждого 
предложения они не забывали добавить: "Наш отец, который не на небесах". Как 
можно догадаться, с теоретической точки зрения комплексы необучаемы.
 Я надеюсь, что принимая это с известной долей иронии, никто не станет сильно 
возражать против этой метафорической парафразы научной проблемы. Но даже самая 
трезвая оценка феноменологии комплексов не может обойти поразительный факт их 
автономии, и чем глубже проникаешь в их природу, - я бы даже сказал, в их 
биологию, - тем больше они раскрывают себя как осколочные психе. Психология 
снов вполне ясно нам показывает, как комплексы проявляются в 
персонифицированном виде, когда отсутствует сдерживающее сознание, подавляющее 
их, в точности напоминая фольклорных домовых, которые ночной порой шкодят в 
доме. Мы наблюдаем аналогичный феномен при некоторых психозах, когда комплексы 
становятся "слышны" и проявляют себя как "голоса", имеющие сугубо личностный 
характер.
 Сегодня мы почти с уверенностью принимаем тот факт, что комплексы на самом 
деле являются осколочными психе. Этимологией их происхождения зачастую является 
так называемая травма, эмоциональный шок или нечто подобное, что откалывает 
небольшой кусочек психе. Естественно, одной из наиболее распространенных причин