меня возникло настоящее чувство ответственности. Мысль о том, что я должен 
думать, зачем Бог осквернил свой собор была ужасна. И вместе с тем пришло 
неясное понимание того, что Бог способен быть чем-то ужасным. Это была страшная 
тайна, и чувство, что я владею ею, наложило тень на всю мою жизнь.
Этот опыт также заставил меня в большей мере ощутить чувство собственной 
неполноценности. Я - дьявол или свинья, - думал я, во мне какая-то червоточина. 
Но потом я перечел отцовский Новый Завет и с некоторым удовлетворением 
обнаружил там притчу о фарисее и сборщике податей, и понял, что лишь осужденные 
будут избраны. Новый Завет навсегда оставил меня в убеждении, что 
несправедливый домоправитель был хвалим и что Петр, - колеблющийся, - 
наименован камнем.
Чем более росло во мне чувство собственной неполноценности, тем более 
непостижимой казалась мне Божественная благодать. В конце концов я никогда не 
был уверен в себе. Когда моя мать однажды сказала: "Ты всегда, был хорошим 
мальчиком", - я просто не в состоянии был понять это. Я хороший мальчик? Это 
невероятно. Я всегда казался себе существом порочным и неполноценным.
И в это время мне приснился незабываемый сон, который меня одновременно и 
испугал и ободрил. Ночью показался в незнакомом месте, и медленно шел вперед, в 
густом тумане, навстречу сильному, почти ураганному ветру. Я нес в руках 
маленький огонек, который в любую минуту мог потухнуть. И все зависело от того, 
удержу ли я его при жизни. Вдруг я почувствовал, что кто-то идет за мной. Я 
оглянулся и увидел огромную черную фигуру, она следовала за мной по пятам. И в 
тот же момент, несмотря на сильный испуг, я ясно осознал, что вопреки всем 
опасностям, через ночь и бурю, я должен пронести и спасти мой маленький огонек. 
Проснувшись, я тотчас понял, что этот "броккенский призрак" - моя собственная 
тень на облаке, вызванная светом того огонька.Еще я понял, что этот огонек, 
единственный свет, которым я обладал, и был моим сознанием. И это было мое 
единственное сокровище. И хоть этот огонь так мал и слаб в сравнении с силами 
тьмы, все же это - свет, мой единственный свет.
Моей задачей было сохранить свет и не оглядываться на vita peracta, на то, что 
закрыто для света. Я должен идти против бури, теснящей меня назад, идти в 
неизмеримую тьму мира, где нет ничего, лишь внешние очертания, зримые и 
обманчивые, того, что невидимо и скрыто. Я, мой "номер 1" должен идти вперед - 
я должен учиться, зарабатывать деньги, я должен жить, побеждая трудности, 
заблуждаться и терпеть поражения. Буря, что наваливалась на меня, - это время, 
непрестанно уходящее и непрестанно догоняющее, настигающее меня. Это мощный 
водоворот, который втягивает все сущее, избежать его сможет лишь тот, кто 
неудержимо стремится вперед, да и то лишь на миг. Прошлое чудовищно реально и 
оно пожирает каждого, кто не сумеет откупиться правильным ответом.
Я узнал, что мой путь ведет вовне, наружу - в ограниченность и потемки 
трехмерности. Наверное, таким же образом Адам когда-то покинул Рай: Рай стал 
для него призраком, а свет был там, где в поте лица своего он будет распахивать 
каменистое поле.
Можно было, например, предположить, что мое понимание развивалось и 
формировалось медленно, и внезапно, во сне наступил прорыв. Очевидно, это было 
именно так. Вопрос лишь в том, почему это произошло, и почему это проникло в 
сознание? Ведь я же ничего не предпринимал сознательно, дабы навязать такой 
порядок вещей, напротив, мои симпатии были всецело на Другой стороне. Значит, в 
самом деле существует нечто - за кулисами - некий разум, во всяком случае, 
нечто более разумное, чем я; мне никоим образом не могла прийти в голову эта 
гениальная мысль, что в свете сознания внутренний мир будет выглядеть как 
гигантская тень. Наконец, я понял многое, чего не понимал раньше, и особенно 
холодные тени замешательства и отчужденности, которые появлялись на лицах людей,
 когда я упоминал что-нибудь, что касалось мира внутреннего.
Итак, я должен забыть о "номере 2", но ни в коем случае не отказываться от него,
 и ни в коем случае не считать его несуществующим. Это стало бы искажением 
моего "я", и, более того, это лишило бы меня возможности объяснить 
происхождение сновидений. Я не сомневался в том, что "номер 2" был каким-то 
образом связан с возникновением сновидений, я был готов даже принять его за тот 
самый внушавший мне их высший разум. Но я чувствовал, что все более становлюсь 
"номером 1", а он был лишь частью, подвижной частью более широкого, 
всеобъемлющего "номера 2". "Номер 2" был на деле призраком, тем, что называется 
"Дух тьмы".
Таким образом я "порвал" со своим вторым "я", я отделил его от себя, 
предоставив ему свободу вести свое, совершенно автономное существование. Я не 
связывал его с какой-то определенной личностью, как это принято делать с 
привидениями, хотя при моем деревенском происхождении это было бы естественно. 
В деревне люди верят в такие вещи, как бы там ни было на самом деле.
Единственная отчетливая черта моего "Духа" - его связь ,с прошлым, его 
протяженность во времени или, вернее, его временная безграничность. - Я не 
отдавал себе в этом отчета, точно так же я не имел никакого представления о его 
местонахождении в пространстве. Он играл роль крайне расплывчатую, он всегда 
находился как бы на заднем плане моего существования.
Человек и в психическом и в духовном отношении приходит в этот мир с некоторой 
ориентацией, заложенной в нем изначально, в соответствии с привычной для него 
средой и окружением, - как правило, это некий родительский мир, своего рода 
"дух семьи". Однако, такой "дух семьи" большей мерой несет на себе неосознанную 
печать "духа времени". Когда "дух семьи" представляет собою consensus omnium 
[Общее согласие (лат.).], это означает стабильность и спокойствие, но в 
большинстве мы встречаем обратные случаи, что порождает ощущение нестабильности