происхождение которых мы рационалистически сводим то к телесным причинам, то к 
другим поводам, основаны обыкновенно вовсе не на тех причинах, которым их 
приписывает сознание, а суть восприятия бессознательных процессов. К таким 
явлениям принадлежат, конечно, и сновидения, которые, как известно, часто 
сводятся к таким внешним и поверхностным причинам, как расстройство пищеварения,
 лежание на спине и т. п., хотя такое объяснение никогда не выдерживает более 
строгой критики. Установка отдельных людей по отношению к этим явлениям бывает 
самая различная. Один совсем не позволяет своим внутренним процессам влиять на 
себя, он может, так сказать, совершенно отрешаться от них, другой же в высокой 
степени подвержен их влиянию; еще при утреннем вставании какая-нибудь фантазия 
или какое-нибудь противное чувство портят такому человеку на весь день 
настроение; неясное, неприятное ощущение внушает ему мысль о скрытой болезни, 
сновидение вызывает у него мрачное предчувствие, хотя он, в общем, вовсе не 
суеверен. Напротив, другие люди лишь эпизодически подвержены таким 
бессознательным побуждениям или же только известной их категории. У кого-то они,
 может быть, и вообще никогда не доходили до сознания в качестве чего-то, о чем 
можно было бы думать, для другого же они являются темой ежедневных размышлений. 
Один оценивает их физиологически или же приписывает их поведению своих ближних, 
другой находит в них религиозное откровение.
   Эти совершенно различные способы обращаться с побуждениями бессознательного 
столь же привычны для отдельных индивидов, как и установки по отношению к 
внешним объектам. Поэтому внутренняя установка соответствует столь же 
определенному комплексу функций, как и внешняя установка. В тех случаях, когда 
внутренние психические процессы, по-видимому, совершенно оставляются без 
внимания, типичная внутренняя установка отсутствует столь же мало, сколь мало 
отсутствует типичная внешняя установка в тех случаях, когда постоянно 
оставляется без внимания внешний объект, реальность фактов. В этих последних, 
далеко не редких случаях персона характеризуется недостатком соотнесенности, 
связанности, иногда даже слепой неосмотрительности, опрометчивости, 
склоняющейся лишь перед жестокими ударами судьбы. Нередко именно данные 
индивиды с ригидной персоной отличаются такой установкой к бессознательным 
процессам, которая крайне восприимчива к исходящим от них влияниям. Насколько 
они с внешней стороны неподатливы и недоступны для влияния, настолько же они 
мягки, вялы и податливы по отношению к их внутренним процессам. Поэтому в таких 
случаях внутренняя установка соответствует внутренней личности, диаметрально 
противоположной личности внешней. Я знаю, например, человека беспощадно и слепо 
разрушившего жизненное счастье своих близких, но прерывающего важную деловую 
поездку, чтобы насладиться красотой лесной опушки, замеченной им из вагона 
железной дороги. Такие же или похожие случаи известны, конечно, каждому, так 
что у меня нет надобности нагромождать примеры.
   [Душа как анима]
   Повседневный опыт дает нам такое же право говорить о внешней личности, какое 
он дает нам признавать существование личности внутренней. Внутренняя личность 
есть тот вид и способ отношения к внутренним психическим процессам, который 
присущ данному человеку; это есть та внутренняя установка, тот характер, 
которым он обращен к бессознательному. Внешнюю установку, внешний характер я 
называю персоной; внутреннюю установку, внутреннее лицо я обозначаю словом 
анима, или душа. В той мере, в какой установка привычна, она есть более или 
менее устойчивый комплекс функций, с которым эго может более или менее 
отождествляться. Наш повседневный язык выражает это весьма наглядно: когда 
кто-нибудь имеет привычную установку на определенные ситуации, привычный способ 
действия, то обыкновенно говорят: «Он совсем другой, когда делает то или это». 
Этим вскрывается самостоятельность функционального комплекса при привычной 
установке: дело обстоит так, как если бы другая личность овладевала индивидом, 
как если бы в него «вселялся иной дух». Внутренняя установка, душа, требует 
такой же самостоятельности, которая очень часто соответствует внешней установке.
 Это один из самых трудных фокусов воспитания — изменить персону, внешнюю 
установку. Но столь же трудно изменить и душу, потому что обыкновенно ее 
структура столь же крайне спаяна, как и структура персоны. Подобно тому как 
персона есть существо, составляющее нередко весь видимый характер человека и, в 
известных случаях, неизменно сопутствующее ему в течение всей его жизни, так и 
душа его есть определенно ограниченное существо, имеющее подчас неизменно 
устойчивый и самостоятельный характер. Поэтому нередко душа прекрасно поддается 
характеристике и описанию.
   Что касается характера души, то, по моему опыту, можно установить общее 
основоположение, что она в общем и целом дополняет внешний характер персоны. 
Опыт показывает нам, что душа обыкновенно содержит все те общечеловеческие 
свойства, которых лишена сознательная установка. Тиран, преследуемый тяжелыми 
снами, мрачными предчувствиями и внутренними страхами, является типичной 
фигурой. С внешней стороны бесцеремонный, жесткий и недоступный, он внутренне 
поддается каждой тени, подвержен каждому капризу так, как если бы он был самым 
несамостоятельным, самым легкоопределимым существом. Следовательно, его анима 
(душа) содержит те общечеловеческие свойства определяемости и слабости, которых 
совершенно лишена его внешняя установка, его персона. Если персона 
интеллектуальна, то душа, наверно, сентиментальна. Характер души влияет также и 
на половой характер, в чем я не раз с несомненностью убеждался. Женщина, в 
высшей степени женственная, обладает мужественной душой; очень мужественный 
мужчина имеет женственную душу. Эта противоположность возникает вследствие того,
 что, например, мужчина вовсе не вполне и не во всем мужественней, но обладает 
и некоторыми женственными чертами. Чем мужественнее его внешняя установка, тем