вызванным в нем через контакт с объектом. Такая установка отвечала бы 
примитивной ментальности. Противоположностью, связанною с ней, является 
интуитивная установка, которая характеризуется ощущающим восприятием — не 
интеллектуальным, не чувствующим, но одновременно и тем и тем в неразличенном 
смешении. Как чувственный объект появляется в восприятии, так и психическое 
содержание появляется в интуиции, то есть как бы в виде иллюзии или 
галлюцинации.
   То обстоятельство, что Джемс называет жесткий тип (tough-minded) 
«sensationalistic» и «materialistic» (а еще ниже и «irreligious»), вызывает 
сомнение, действительно ли он в его типизации имеет в виду ту же самую 
противоположность типов, какую имел в виду я. Ведь материализм в вульгарном 
употреблении всегда понимается как установка, ориентирующаяся по «материальным» 
ценностям, то есть как своего рода моральный сенсуализм. И потому, если бы мы 
захотели придать этим выражениям их вульгарное значение, характеристика Джемса 
явила бы весьма неблагоприятную картину. Это, наверное, не соответствовало бы 
пониманию Джемса; приведенные выше слова его о типах именно и сказаны во 
избежание такого рода недоразумений. Поэтому можно было бы безошибочно 
предположить, что Джемс, главным образом, имел в виду философское значение 
обсуждаемых выражений. В таком случае материализмом называется установка, 
которая хотя и ориентируется по материальным ценностям, но не по «чувственным», 
а по ценностям факта, причем под «фактом» разумеется нечто внешнее и, так 
сказать, материальное. Противоположностью этому является «идеализм» в 
философском смысле, придающий главную ценность идее. Тут не может 
подразумеваться моральный идеализм, иначе нам пришлось бы, наперекор намерению 
Джемса, предположить, что под материализмом разумеется моральный сенсуализм. 
Итак, если мы допустим, что под материализмом Джемс разумеет установку, в 
которой главная ориентирующая ценность перелагается на реальную фактическую 
данность, то мы опять придем к тому, что увидим в этом атрибуте экстравертную 
особенность, чем и рассеются наши первоначальные сомнения. Мы уже видели, что 
философский идеализм соответствует интровертному идеологизму. Моральный же 
идеализм отнюдь не был бы характерен для интроверта, ибо и материалист может 
быть морально идеалистичен.
г) Оптимизм в противовес пессимизму составляет четвертую пару 
противоположностей.
   Я питаю большие сомнения, можно ли в дальнейшем применить к типам Джемса эту 
общеизвестную противоположность, по которой можно различать человеческие 
темпераменты. Так, например: что, эмпиризм Дарвина тоже пессимистичен? Понятно, 
что он таков для человека, который держится идеологического мировоззрения и 
смотрит на другой тип человека через очки бессознательной проекции чувства. Но 
сам эмпирик отнюдь не обязан в силу этого считать свое воззрение пессимистичным.
 Или, например, согласно типизации Джемса, будет ли оптимистом мыслитель 
Шопенгауэр, мировоззрение которого чисто идеологично (точно так же как чистый 
идеологизм Упанишад)? Сам Кант, интровертный тип во всей его чистоте, стоит по 
ту сторону оптимизма и пессимизма, так же как и великие эмпирики.
   Поэтому мне кажется, что эта противоположность не имеет ничего общего и с 
типами Джемса. Подобно тому как существуют интровертные оптимисты, точно так же 
бывают и экстравертные оптимисты и vice-versa. Однако вполне возможно, что 
Джемс впал в это заблуждение на основании отмеченной ранее субъективной 
проекции. С точки зрения идеологизма материалистическое, или чисто эмпирическое,
 или же позитивистское мировоззрение оказывается совершенно безотрадным. 
Идеолог будет ощущать такое мировоззрение как пессимистическое; тому же, кто 
верует в Бога-»материю», материалистическое мировоззрение покажется 
оптимистическим. Дело в том, что материалистическое воззрение перерезает 
идеологизму жизненный нерв, ибо оно парализует его главную силу — активное 
апперципирование и осуществление первообразов. Поэтому такое воззрение должно 
казаться ему безусловно пессимистическим, ибо оно лишает его всякой надежды 
когда-нибудь вновь увидеть вечную идею осуществленной в явлении. Мир реальных 
фактов означает для него изгнание и длительную оторванность от родины. И если 
Джемс проводит параллель между материалистическим воззрением и пессимизмом, то 
это обстоятельство могло бы служить указанием на то, что он лично стоит на 
стороне идеологизма, — предположение, которое легко можно было бы подтвердить 
целым рядом других черт из жизни этого философа. Это обстоятельство могло бы 
также объяснить, почему жесткий тип (tough-minded) наделен этими тремя, 
несколько подозрительными эпитетами: сенсуалистический, материалистический, 
иррелигиозный. На это же обстоятельство указывает также и то место в 
«Прагматизме», где Джемс сравнивает взаимную антипатию между типами со встречей 
между бостонскими туристами и населением Криппль-Крика. [/81- P.13/ Бостонцы 
известны своим «одухотворенным» эстетизмом. Криппль-Крик — известный своими 
рудниками округ в Вирджинии. Из этого можно легко представить себе, какова 
между ними противоположность!] Такое сравнение не особенно лестно для другого 
типа и заставляет предположить такую окрашенную чувством антипатию, которую 
даже сильная воля к справедливости не способна совсем побороть. Но именно этот 
маленький «человеческий документ» представляется мне драгоценным 
доказательством того факта, что между двумя типами действительно существует 
раздражающая противоположность. Может показаться мелочным, что я до известной 
степени подчеркиваю именно такие несовместимости в чувствовании. Но я 
многократно на опыте убеждался в том, что именно такие чувства, удерживаемые за 
порогом сознания, при известных обстоятельствах влияют неблагоприятно даже на 
самое превосходное рассуждение и не допускают соглашения. Ведь легко можно себе 
представить, что и население Криппль-Крика имеет свое особое воззрение на