собрать энергию, и само, в своих символах, изображает этот процесс собирания. 
Преимущественная ценность объекта, по сравнению с неполноценностью субъекта, 
вызывает обратный ток, вследствие чего либидо естественно возвратилось бы назад 
к субъекту, не будь удерживающих сил сознания. У первобытного человека мы, 
естественно, встречаем повсюду религиозное упражнение, потому что он без 
затруднения может следовать своему влечению то в том, то в ином направлении. 
При помощи религиозных упражнений он вновь сообщает себе необходимую ему 
магическую силу или возвращает себе утраченную за ночь душу.
   Цель великих религий выражена в предписании: «не от мира сего», и этим 
указано движение либидо, направленное на внутренний мир субъекта, то есть в его 
бессознательное. Общее отвлечение либидо назад и интровертирование его создает 
там известную концентрацию либидо, которая символически характеризуется как 
«драгоценность», в притчах — как «драгоценная жемчужина», как «зарытое в поле 
сокровище». Последним сравнением пользуется и Экхарт, толкуя его так: «Христос 
говорит, что Царство Небесное подобно скрытому в поле сокровищу. Это поле — 
душа, в ней таится сокровище Царства Божьего. Поэтому Бог и вся тварь блаженны 
в душе». /61- I. P.271/
   Такое толкование совпадает с нашим психологическим объяснением. Душа есть 
олицетворение (персонификация) бессознательного. В бессознательном лежит 
сокровище, то есть погруженное или погрузившееся в интроверсию либидо. Этот 
запас либидо обозначается как «Царство Божие». Царство Божие обозначает 
постоянное единство или соединение с Богом, жизнь в его царстве, то есть в том 
состоянии, когда перевешивающее количество либидо пребывает в бессознательном и 
оттуда детерминирует сознательную жизнь. Концентрированное в бессознательном 
либидо идет от объекта, от мира, прежнее преобладание которого оно 
обусловливало. Тогда Бог был «снаружи»; теперь он действует «изнутри» как 
скрытое сокровище, которое воспринимается как «Царство Божие». Этим, очевидно, 
выражается, что скопившееся в душе либидо представляет собою отношение к Богу 
(Царство Божие). Итак, если Мейстер Экхарт приходит к заключению, что душа и 
есть самое Царство Божие, то она мыслится как отношение к Богу, причем Бог 
является силой, которая в ней действует и ею воспринимается. Экхарт называет 
душу также образом Божиим.
   Этнологические и исторические истолкования души ясно указывают нам, что она 
является содержанием, принадлежащим, с одной стороны, к субъекту, с другой 
стороны — к миру духов, то есть к бессознательному. Поэтому душе и присуще 
всегда нечто земное и нечто духообразное. Так же обстоит дело и с магической 
силой, с Божией силой у первобытного человека, тогда как понимание присущее 
более высоким ступеням культуры, отчетливо отделяет Бога от человека и, наконец,
 возносит Бога на чисто-идейную высоту. Однако душа никогда не теряет своего 
серединного положения. Поэтому к ней следует относиться как к функции, 
посредничающей между сознательным субъектом и недоступными субъекту глубинами 
бессознательного. Действующая из этих глубин детерминирующая сила (Бог) 
отображается душой, то есть душа создает символы, образы, и сама есть лишь 
образ. В этих образах она передает силы бессознательного сознанию. Таким 
образом, она является сосудом и проводником, органом для восприятия 
бессознательных содержаний. То, что она воспринимает, суть символы. Символы же 
суть оформленные энергии, силы, то есть детерминирующие идеи, имеющие столь же 
большую духовную, сколь и аффективную ценность. Если, как говорит Экхарт, душа 
находится в Боге, то она еще не блаженна, то есть когда эта функция восприятия 
бывает совершенно затоплена силой, то такое состояние не является счастливым. 
Если же наоборот, Бог находится в душе, то есть если душа, восприятие, 
ухватывает бессознательное и превращает себя в его образ и символ, то такое 
состояние является блаженным. Заметим: счастливое состояние есть состояние 
творческое.
   4. Так слагается у Мейстера Экхарта это превосходное слово: «Когда меня 
спрашивают: для чего мы молимся, для чего постимся, для чего творим мы все 
добрые дела, для чего мы крещены, для чего Бог стал человеком? — я отвечаю: для 
того, чтобы Бог родился в душе, а душа, со своей стороны, в Боге. Для того 
написано все Писание. Для того Бог создал весь мир: чтобы Бог родился в душе, а 
душа, со своей стороны, в Боге. Сокровеннейшая природа каждого зерна имеет в 
виду пшеницу, каждый металл — золото, каждое порождение — человека».
   Здесь Экхарт ясно высказывает, что Бог находится в несомненной зависимости 
от души и вместе с тем что душа есть место рождения Бога. Это последнее 
утверждение нетрудно понять после всех изложенных нами соображений. Функция 
восприятия (душа) ухватывает содержания бессознательного и, в качестве 
творческой функции, порождает эту силу в символической форме. [По Экхарту, душа 
есть настолько же понимающее, насколько и понимаемое начало.] То, что душа 
порождает, суть, психологически говоря, образы, о которых рационалистическая 
предпосылка утверждает, будто они лишены ценности. Такие образы лишены ценности 
лишь в том смысле, что они не могут быть непосредственно с успехом использованы 
в объективном мире. Ближайшей возможностью их применения является искусство, 
поскольку данный субъект обладает способностью художественного выражения 
[Примерами подобных способов выражения может служить творчество А. Гофмана, Г. 
Майринка, Э. Барлаха, Шиллера, И. Гете, Р. Вагнера.]; вторую возможность 
применения дает философская спекуляция [Ницше в «Заратустре»]; третью 
возможность — квазирелигиозная спекуляция, ведущая к ереси и сектантству; 
четвертая возможность состоит в растрате заложенных в образах сил на распутство 
во всех его формах. Обе последние возможности особенно ярко выявили в 
энкратическом (воздерживающемся, аскетическом) и в антитактическом 
(анархистическом) направлении гностики.