человека  в  каждой  половине.  Соединение  полов  -  четырехчленно,  а   не
двухчленно, оно всегда есть сложное  соединение  мужского  начала  одного  с
женским началом другого и женского начала  этого  с  мужским  началом  того.
Таинственная жизнь андрогина осуществляется не в одном двуполом существе,  а
в  четырехчленном  соединении  двух  существ.  Для  многих  путь  к  единому
андрогиническому образу  осуществляется  через  множественность  соединений.
Космическая природа любви делает ревность виной, грехом.  Ревность  отрицает
космическую  природу  любви,  ее  связь   с   мировой   гармонией   во   имя
индивидуалистической   буржуазной   собственности.   Ревность   -    чувство
собственника-буржуа, не знающего высшего, мирового смысла  любви.  Ревнующие
думают, что им принадлежат объекты их любви, в то время как они  принадлежат
Богу и миру. В таинстве любви нет собственника и нет частной  собственности.
Любовь требует  жертвы  всякой  частной  собственностью,  всяким  буржуазным
притязанием обладать любимым лишь для себя. Личность  в  любви  раскрывается
лишь через жертву личной корыстью. Космическая по своему  смыслу  любовь  не
может отнимать человека у космоса. Именно мистический  и  космический  смысл
любви,  именно  вера  в  божественное  предназначение  и  избрание  в  любви
предполагает свободную борьбу в любви и свободное выживание сильных в любви,
ибо мистическое предназначение не требует охраны.
   Есть глубокое, трагическое несоответствие между любовью женской и любовью
мужской,  есть  странное  непонимание  и  жуткая  отчужденность.  Женщина  -
существо совсем иного порядка,  чем  мужчина.  Она  гораздо  менее  человек,
гораздо более природа. Она по преимуществу - носительница половой стихии.  В
поле мужчина значит меньше, чем женщина. Женщина вся пол, ее половая жизнь -
вся ее жизнь, захватывающая ее целиком, поскольку она женщина, а не человек.
   В мужчине пол гораздо более дифференцирован.  Женщина  по  природе  своей
всегда живет одним, не вмещает в себе многого. Женщина  плохо  понимает  эту
способность мужчины вмещать в себе  полноту  бытия.  Женщина  гораздо  более
отдается  одному,  тому,  что  сейчас  ею  обладает,   одному   переживанию,
вытесняющему всю остальную жизнь, весь мир. У женщины одно делается всем,  в
одном она все видит,  в  одно  все  вкладывает.  Все  бытие  отождествляется
женщиной с тем состоянием, которое в  данное  время  ею  обладает.  Женщина,
страдающая от неразделенной  любви,  на  вопрос,  что  такое  бытие,  всегда
ответит: бытие  есть  неразделенная  любовь.  С  этой  особенностью  женской
природы связано сравнительно слабое чувство личности и  большая  зависимость
от времени, от сменяющихся во времени переживаний.
   В мужской природе сильнее чувство личности  и  большая  независимость  от
сменяющихся во времени состояний, большая способность  совмещать  во  всякое
время всю полноту  духовного  бытия.  В  мужской  природе  есть  способность
переживать в себе во всякое  время,  то  есть  независимо  от  времени,  всю
полноту духовной жизни своей  личности,  всегда  чувствовать  себя  собой  в
полноте  своих  сил.  Мужчина  не   склонен   отдаваться   исключительно   и
безраздельно радости любви или страданию от какого-нибудь несчастья, у  него
всегда еще есть его творчество, его  дело,  вся  полнота  его  сил.  В  поле
мужского сознания что-то выступает на  первый  план,  другое  отступает,  но
ничто не исчезает, не теряет своей силы.
   Женщина отдается исключительно и безраздельно радости любви или страданию
от несчастья, она вся растворяется  в  этом  одном,  всю  себя  в  это  одно
вкладывает.  Личность  женщины  вечно  подвержена  опасности  распадения  на
отдельные переживания и жертвенного заклания себя во имя этого  переживания.
Поэтому женская природа так склонна к гипнозу и к одержанию. Женская истерия
имеет связь с этой особенностью женской природы, и корни ее  метафизические.
С этим связано и все высокое в женщине и низкое в ней,  жуткая  чуждость  ее
природе мужской. Женщина иначе переживает  вечность,  чем  мужчина.  Мужчина
ставит полноту духовных сил своей личности в независимость от смены времени,
от власти временных переживаний над  полнотой  личности.  Женщина  бессильна
противиться власти  временных  состояний,  но  она  во  временное  состояние
вкладывает всю полноту своей природы,  свою  вечность.  И  глубоко  различно
мужское и женское отношение к любви. Женщина часто бывает гениальна в любви,
ее отношение к любви универсальное, она  вкладывает  в  любовь  всю  полноту
своей природы и все упования свои связывает с любовью. Мужчина бывает скорее
талантлив, чем гениален в любви, его отношение к любви не  универсальное,  а
дифференцированное, он не всего себя вкладывает в любовь и не целиком от нее
зависит.
   И в стихии женской любви есть что-то жутко страшное для  мужчины,  что-то
грозное и поглощающее, как океан. Притязания женской любви так безмерны, что
никогда  не  могут  быть  выполнены  мужчиной.  На  этой   почве   вырастает
безысходная трагедия любви. Раздельность мужского и  женского  -  этот  знак
падения человека делает трагедию любви безысходной. Мужчина ищет  в  женщине
красоту, красоту в ней любит, красоту жаждет обожать, ибо утерял свою  деву.
Но красота эта остается внешней для мужчины, вне его,  он  не  принимает  ее
внутрь себя, не приобщает ее к своей  природе.  Женщину  потому  так  трудно
любить  вечной  любовью,  что  в  любви  мужчина  хочет  преклониться  перед
красотой, вне его лежащей. Боготворение заложено в культе мужской  любви.  А
женщина  редко  являет  собой  тот  образ  красоты,  перед   которым   можно
преклониться, который можно боготворить.  Поэтому  любовь  приносит  мужчине
такое жгучее разочарование,  так  ранит  несоответствием  образа  женщины  с
красотой вечной женственности. Но  высший,  мистический  смысл  любви  не  в
поклонении и боготворении женщины как красоты, вне лежащей, а в приобщении к
женственности, в слиянии мужской  и  женской  природы  в  образе  и  подобии