объекта, в  то  время  как  переоценка,  присущая  при  нормальных  условиях
половому объекту, сохраняется для инцестуозного объекта и его  заместителей.
Чувственность может  свободно  проявляться  только  при  выполнении  условия
унижения, притом  возможны  значительные  проявления  половой  активности  и
сильное чувство наслаждения. Этому  благоприятствует  еще  другое.  Лица,  у
которых нежное и чувственное течение недостаточно слились,  не  обладают  по
большей части достаточно тонким любовным чувством; у них сохранились половые
ненормальности, неудовлетворение  которых  ими  ощущается  как  определенное
понижение удовольствия, а удовлетворение  возможно  только  с  приниженными,
мало оцениваемыми половыми объектами.
   Понятны теперь мотивы  упомянутых  в  первом  очерке  фантазий  мальчика,
который принижает мать до степени проститутки. В них  проявляется  старание,
хотя бы в фантазии, перекинуть мост  через  пропасть,  разделяющую  эти  два
течения любовной жизни, завладеть матерью как объектом чувственного влечения
ценою ее унижения.
   До  сих  пор   мы   занимались   врачебно-психологическим   исследованием
психической импотенции, не оправдываемым заглавием этой статьи. Но дальше мы
поймем,  что  нам  нужно  было  начать  с  этого  вступления,  чтобы   иметь
возможность обратиться к настоящей теме.
   Психическую импотенцию  мы  свели  к  неслиянию  нежного  и  чувственного
течения в любовной жизни; а указанную задержку развития  объяснили  влиянием
детских фиксаций и более поздним запретом  при  промежуточном  возникновении
инцестуозного запрета.  Против  этого  учения  можно,  во-первых,  выдвинуть
следующее возражение, оно даст нам слишком много: если  оно  нам  объясняет,
почему некоторые лица страдают психической импотенцией, то для нас  остается
загадочным, как иные люди могли избежать этого страдания. Так как приходится
сознаться, что все  указанные  видимые  моменты,  как  то:  сильная  детская
фиксация, кровосмесительный запрет и запрет в более  поздние  годы  развития
после наступления половой зрелости, имеются почти у всех  культурных  людей,
то было бы вполне правильно заключить, что психическая  импотенция  является
общим страданием культурного человечества, а не болезнью отдельных лиц.
   Если понятие о психической импотенции брать шире и не ограничивать только
невозможностью полового акта при наличности  полового  желания  и  физически
здорового полового аппарата, то сперва приходится причислить сюда  всех  тех
мужчин, которых называют психастениками, которым если и удается всегда  акт,
то он не  доставляет  особенного  наслаждения;  это  встречается  чаще,  чем
полагают. Психоаналитическое исследование таких случаев, не объясняя сначала
разницы в  симптоматологии,  открывает  те  же  этиологические  моменты.  От
анестетичных (лишенных чувственности) мужчин  легко  оправдываемая  аналогия
ведет к громадному числу фригидных женщин, отношение которых к половой любви
нельзя лучше описать и понять, как указанием на полное его сходство с  более
известной психической импотенцией мужчин.
   Но если мы  не  будем  расширять  понятие  о  психической  импотенции,  а
присмотримся к оттенкам ее симптоматологии, то мы не сможем не согласиться с
тем, что любовные проявления мужчины в нашем современном культурном обществе
вообще носят типичные признаки психической импотенции. Нежное и  чувственное
течения только у очень немногих интеллигентных мужчин в достаточной  степени
спаяны; мужчина почти всегда чувствует себя стесненным в  проявлениях  своей
половой жизни благодаря чувству уважения к женщине и проявляет  свою  полную
потенцию только тогда, когда имеет дело с  низким  половым  объектом.  Такое
обстоятельство  обусловливается,  кроме  того,  тем,  что  к   его   половым
стремлениям  присоединяются  компоненты   извращенности,   которых   он   не
осмеливаемся  удовлетворять  с  женщиной,  заслуживающей  уважения.   Полное
половое удовольствие  он  может  испытать  только  тогда,  когда  безудержно
отдается наслаждению, чего он, например, не осмеливается проявлять со  своей
высоконравственной супругой. Отсюда происходит его потребность  в  униженном
половом объекте, женщине, этически малоценной, у которой, по его мнению, нет
эстетических требований, которой неизвестны его общественные отношения и она
не в силах о них судить. Перед такой женщиной он  всего  легче  обнаруживает
свою половую силу даже в том случае, если его нежность  направлена  к  более
высоко стоящей. Возможно, что так часто наблюдаемая склонность мужчин высших
общественных классов выбирать себе любовницу или даже  законную  супругу  из
женщин низкого сословия является только следствием потребности  в  униженном
половом  объекте,  с  которым  психологически  связана  возможность  полного
удовлетворения.
   Я не колеблюсь объявить, что два момента,  действительные  при  настоящей
психической импотенции: интенсивная инцестуозная фиксация детского  возраста
и реальный запрет в юношеском возрасте - являются причиной  также  и  этого,
такого частого, проявления в  поведении  культурных  мужчин  в  их  любовной
жизни. Пусть это и звучит неприятно и парадоксально, но следует сказать, что
тот, кто в любовной жизни хочет быть  свободным  и  счастливым,  тот  должен
преодолеть  респект  перед  женщиной  и  примириться  с   представлением   о
кровосмесительстве с матерью или с сестрой. Тот, кто готов в ответ на  такое
требование подвергнуть себя серьезной внутренней проверке перед самим собой,
тот  непременно  найдет,  что  считает,  в  сущности,  половой  акт   чем-то
унизительным, что  грязнит  и  позорит  человека,  а  не  только  его  тело.
Происхождение этой оценки, в которой, верно, нелегко сознаться, можно  найти
только  в  период  юности,  когда  чувственное  течение  было   уже   сильно
развернуто, а удовлетворение было почти одинаково запрещено как по отношению
к постороннему, так и к инцестуозному объекту.