ое 
поведение. Достаточно обширный опыт использования проективных (или 
экспрессивных) тестов подтверждает этот вывод. 2) Возвращаясь к извечному спору 
о том, что такое психология человека и с какой стороны за нее браться, мы можем 
смело заявить, что приспособительное, целенаправленное, мотивированное, 
инструментальное поведение – не единственный психологический феномен, требующий 
исследования. 3) Вычленение из общего континуума поведения функционального и 
экспрессивного компонентов имеет некоторое отношение к проблеме взаимоотношения 
психологии с другими науками. Нельзя отрицать того факта, что изучение 
физического мира полезно с точки зрения лучшего понимания функционального 
поведения, но оно вряд ли прольет свет на природу экспрессивного поведения. 
Этот тип поведения, по-видимому, имеет сугубо психологическую природу, 
подчиняется своим собственным правилам и законам, и поэтому его следует изучать 
непосредственно, то есть при помощи психологических методов, остерегаясь 
использования методов других естественных наук. 
Связь с научением
Функциональное поведение в своих чистых проявлениях, как правило, выступает 
продуктом научения, тогда как чисто экспрессивное поведение обычно не связано с 
научением. Нет нужды обучать человека чувству беспомощности, тому, как 
выглядеть здоровым или казаться глупым, как проявлять свой гнев или удивление. 
Но для того, чтобы ездить на велосипеде, мастерить книжные полки или 
зашнуровывать ботинки, человеку нужно поучиться, нужно овладеть определенными 
навыками и приемами. Различие между функциональным и экспрессивным поведением 
можно проиллюстрировать, если провести аналогию с психологическими методиками – 
например, с тестами достижений, с одной стороны, и тестом Роршаха, с другой. 
Функциональное поведение нуждается в подкреплении, человек прекратит свои 
действия, если увидит, что они не достигают желанного результата, тогда как 
экспрессивное поведение, как правило, не требует подкрепления или 
вознаграждения, не зависит от удовлетворения потребности. 
Возможность контроля
Обусловленность функционального поведения внешними факторами, а экспрессивного 
– внутренними – проявляется также и в том, насколько подконтрольно поведение, 
насколько успешно справляются с этой задачей сознательные и бессознательные 
механизмы (сдерживание, подавление, вытеснение). Экспрессивное поведение всегда 
спонтанно, оно почти не поддается контролю, его трудно скрыть, изменить, 
подделать, подавить. (Уже в самих понятиях "контроль" и "экспрессия" заложено 
противопоставление.) То же самое можно сказать и про мотивированное 
самовыражение, о котором мы говорили выше. Даже несмотря на то, что такого рода 
самовыражение человек обретает в процессе обучения, постепенно освобождаясь от 
внутренних запретов, его спонтанность и свобода истинны, реальны и потому так 
же неподконтрольны, как естественные источники экспрессивного поведения. 
Эмоциональные реакции, почерк, манера танцевать, петь, говорить – все это 
примеры экспрессивных реакций, которые, если и попадают под контроль сознания, 
то лишь на весьма короткое время. Человек не властен над своей экспрессией, 
критическое отношение к ней не может быть длительным – рано или поздно либо в 
силу усталости, либо из-за отвлечения внимания, либо по каким-то иным причинам 
контроль ослабнет, и верх снова возьмут глубинные, бессознательные, 
автоматические, характерологические детерминанты (6). Экспрессивное поведение 
нельзя назвать произвольным в полном смысле этого слова. Экспрессия отличается 
от преодоления еще и тем, что она не требует от человека усилий. Функциональное 
поведение всегда сопряжено с некоторой долей напряжения, усилия. (Опять же 
оговорюсь, что творчество – это особый случай.) 
Хочу заранее предостеречь от одной ошибки. Вас может одолеть искушение счесть 
спонтанность и экспрессивность заведомо полезными для организма 
характеристиками, а самоконтроль – напротив, заведомо вредоносным. Но это не 
так. Конечно, в большинстве случаев субъективное переживание спонтанности 
приносит человеку удовольствие, хотя бы потому, что предполагает заведомо 
большую раскованность, искренность, легкость, чем старания контролировать свое 
поведение, и в этом смысле спонтанность полезна как для здоровья организма, так 
и для оздоровления взаимоотношений с другими людьми, о чем говорит, например, 
Джурард (217). Однако можно посмотреть на самоконтроль с иной точки зрения. 
Если мы представим его в образе сдержанности, то вряд ли сможем отрицать, что 
некоторые аспекты сдержанности вполне благоприятны и даже полезны для человека, 
не говоря уже о том, что иногда для успешного взаимодействия с внешним миром 
человеку просто необходимо контролировать себя. Контроль не обязательно 
означает фрустрацию или отказ от удовольствий. Те способы самоконтроля, которые 
я называю "аполлоническими" вовсе не ставят под сомнение необходимость 
удовлетворения базовых потребностей; наоборот, они направлены на то, чтобы 
человек получил еще большее удовлетворение. К таким способам контроля я отношу 
отложенное удовлетворение (например, в половых отношениях), грациозность (в 
танце или в плавании), эстетизацию (например, в еде), стилизацию (например, в 
поэзии), соблюдение церемониала, сакрализацию и другие, которые позволяют 
человеку не просто делать что-то, а делать это хорошо. 
Считаю нужным еще раз напомнить, что в здоровой личности гармонично 
сосуществуют обе эти тенденции. Здоровый человек не только спонтанен. Он 
спонтанен и экспрессивен тогда, когда хочет быть спонтанным и экспрессивным. Он 
способен расслабиться, отказаться от самоконтроля, способен, что называется, 
расстегнуть пиджак, когда находит это уместным. Но он умеет также 
контролировать себя, может отложить удовольствие на потом, он вежлив, он 
старается не обижать людей, умеет промолчать и умеет держать себя в руках. Он 
воплощает в себе и дионисийство, и аполлонизм, он способен быть стоиком и 
эпикурейцем, экспрессивным и функциональным, сдержанным и раскованным, 
искрен