те годы в психологической теории не было сказано почти ничего 
нового (хотя, возможно, мы чего-то не знаем). Это означает, что многие 
психологи и представители других наук объединились с людьми близорукими, 
которые думали только о победе в войне и не заглядывали в будущее. Они не 
постигли сути войны, отнесясь к ней как к своего рода игре, а не как к борьбе 
двух различных систем ценностей – каковой она на самом деле есть, или, во 
всяком случае, призвана быть. Но в рядах психологов некому было предостеречь их 
от ошибки, не оказалось под рукой своевременного философского подхода, 
способного отделить технологию от науки, не было теории ценностей, раскрывающей 
человека демократического склада, сути борьбы в целом и приоритетов в этой 
борьбе. Во время войны психологов интересовали скорее вопросы средств, а не 
цели, и нацисты могли пользоваться результатами их работы с не меньшим успехом, 
чем демократы. Со стороны психологии практически ничего не было сделано для 
того, чтобы предупредить рост авторитаризма хотя бы в своей собственной стране. 

Социальные институты – в том числе, культура – традиционно рассматриваются в 
качестве формирующих, движущих и тормозящих сил, а не как удовлетворяющие 
потребности, способствующие счастью и самоактуализации. "Что такое культура – 
комплекс проблем или комплекс возможностей?" (А. Мейкледжон). Концепция 
культуры-как-организатора – это, вероятно, результат соединения уникального 
опыта с патологическими случаями. Обращение к здоровым людям в большей степени 
приведет к представлению культуры-как-источника-удовольствий. То же самое можно 
сказать и о семье – которая столь часто выступает как формирующая, обучающая, 
закладывающая характер, уникальная сила. 
ЛИЧНОСТЬ
Концепция хорошо адаптированной личности или установок высокой 
приспособляемости предполагает низкую планку для роста и достижений. 
Приспособиться может и корова, и раб, и робот. 
Супер-эго ребенка обыкновенно представляется как интроекция страха, наказания, 
недостатка в любви, заброшенности и т.п. Исследования говорят о том, что у 
детей и взрослых, которых окружает атмосфера любви, уважения, безопасности 
присутствует то, что мы называем совестью, основанной на чувстве любви, желании 
доставлять радость другим людям и делать их счастливыми, а также на правде, 
логике, справедливости, постоянстве и долге. Поведение здорового человека в 
меньшей степени определяется чувствами страха, ненадежности, вины, стыда, и в 
большей – правдой, логикой, справедливостью, гармонией, красотой и т.п. 
Где исследования, посвященные бескорыстию? Независтливости? Силе воли? Силе 
характера? Оптимизму? Дружелюбию? Реальному видению мира? 
Самосовершенствованию? Отваге, дерзости? Искренности? Терпимости? Верности? 
Надежности? Ответственности? 
Самым естественным и очевидным предметом позитивной психологии служит изучение 
психологического здоровья (равно как и других видов здоровья – эстетического, 
физического, здоровой ценностной ориентации и т.п.). Но позитивная психология 
предполагает также серьезное рассмотрение "хорошего" человека: надежного и 
уверенного в себе, демократа по натуре, спокойного, мирного, не чуждого 
состраданию, благородного, доброго, творческой личности, святого, героя, 
убежденного, одаренного – иными словами, человека, воплощающего в себе все то 
лучшее, что есть в человеческой природе. 
Как формируются приветствуемые обществом качества – добросердечие, совесть, 
стремление помочь ближнему, дружелюбие, солидарность, терпимость, жажда 
справедливости? 
Мы владеем богатейшим словарем психопатологии, а вот для описания 
психологического здоровья или опыта преодоления границ Эго наш словарный запас 
весьма скуден. 
У депривации и фрустрации есть и положительный эффект. Изучение справедливого и 
несправедливого регулирования, а также саморегулирования, возможность которого 
появляется при непосредственном контакте с реальностью, показывает, что 
научение должно строиться на системе вознаграждений и наказаний, на принципах 
обратной связи. 
Исследование самобытности и самотождественности (а не индивидуальных различий в 
классическом смысле). Нам нужна идеографическая наука о личности. 
Как получается, что принадлежащие одной культуре люди такие разные, такие 
непохожие друг на друга (общая культура, казалось бы, сглаживает различия и т.д.
)? 
Что значит посвятить себя какому-то делу? Что заставляет человека всецело 
отдаться делу, которое лежит за пределами его Эго? Откуда он узнает, каково его 
призвание? 
Удовлетворенная, счастливая, спокойная, безмятежная, миролюбивая личность. 
Вкусы, ценности, мнения и предпочтения самоактуализирующихся людей покоятся 
скорее на внутреннем и детерминированном реальностью базисе, а не на 
относительном и внешнем. Этим объясняется их тяготение к справедливому, а не к 
неправедному, к истинному, а не к ложному, к красивому, а не к безобразному. 
Такие люди живут в рамках системы неизменных ценностей, а не в мире роботов, 
где ценности отсутствуют напрочь (а есть только мода, прихоти, чужие мнения, 
подражание, соображения престижа). 
Уровень фрустрации и выносливость в определенных ситуациях чаще намного выше в 
самоактуализирующихся людях. Это справедливо и для чувства вины, внутреннего 
противоборства и стыда. 
Отношения родители-дети обычно трактуются так, как если бы это был клубок 
сплошных проблем, единственно источник ошибок и конфликтов. Но эти отношения 
прежде всего дарят радость, удовольствие и величайшее наслаждение. И это верно 
даже в отношении тех подростков, о которых чуть ли не всегда говорят как о 
ниспосланном свыше наказании. 


Приложение В. 
ХОЛИСТИЧЕСКО-ДИНАМИЧЕСКАЯ, 
ОРГАНИЗМЕННАЯ ТЕОРИ