существа загадочные и непроницаемые, и если мы разделяем это представление, то 
даже вид хохочущего китайца не заставит нас изменить нашего мнения об этой 
нации, мы отнесемся к этому конкретному человеку не как к весельчаку, а как к 
странному, особому китайцу. Мне думается, что концепция стереотипизации (или 
рубрификации) может помочь нам ответить на извечный вопрос – почему люди 
поддаются обману, если правда столь очевидна? Я знаю, что некоторые ученые 
объясняют невосприимчивость к правде механизмом подавления или, если говорить 
более общо, видят в ней результат действия мотивационных сил. Такое объяснение, 
несомненно, имеет право на существование, вопрос лишь в том, вся ли это правда 
или только часть правды. Как показывают данные наших исследований, слепота к 
истине может иметь под собой и другие основания. 
Чтобы понять, какое насилие мы совершаем над реальностью, воспринимая ее сквозь 
призму сложившихся стереотипов, достаточно попытаться представить себя ее 
частью. Евреи и негры уже наверняка поняли, о чем я пытаюсь сказать, но если вы 
не тот и не другой, то я спешу напомнить вам, что объектом рубрифицирующего 
восприятия может стать любой человек. Для примера достаточно вспомнить 
высказывания типа: "Это всего-навсего официант" или: "Это один из тех самых 
Джонсов". Каждый человек убежден в своей уникальности, в своей непохожести на 
остальных людей, и потому бывает оскорблен, когда ему отказывают в праве на 
индивидуальность. Наверное, невозможно сказать об этом лучше, чем это сделал 
Уильям Джеймс: "Первое, что делает разум с вещью, это сопоставляет ее с другими 
вещами. Только важный объект, только тот, который пробуждает в нас любовь, мы 
воспринимаем и ощущаем как уникальный, как sui generis. Легко представить себе 
возмущение краба, прознавшего, что мы относим его к классу ракообразных. "Я не 
ракообразный! – вскричал бы он. – Я краб и только краб!" (212, р.10). 
РУБРИФИКАЦИЯ В ОБУЧЕНИИ
Если человек пытается решить актуальную проблему с помощью готового набора 
решений, можно говорить о шаблонности его мышления. Решение проблемы с помощью 
шаблона проходит два этапа: 1) отнесение конкретной проблемы к определенной 
категории проблем, и 2) выбор решения, наиболее эффективного для данной 
категории проблем. Таким образом, мы вновь имеем дело с классификацией или 
рубрификацией. 
Одна из тенденций, свойственных рубрификации, проявляющаяся и в процессах 
внимания, и в восприятии, и в мышлении, и в экспрессивных актах, с наибольшей 
наглядностью проступает в феномене привычки. Эту тенденцию можно назвать 
стремлением "заморозить реальность".52 Мы знаем, что реальность находится в 
вечном, непрерывном движении. Теоретически, в мире нет ничего постоянного (хотя 
в практических целях многие вещи подлежат рассмотрению вне динамики), и если 
следовать этой теории, то мы должны признать, что всякий опыт, всякое событие, 
всякое поведение так или иначе, в том или ином своем качестве (либо 
существенном, либо несущественном) отличаются от любого другого опыта, события 
и поведения, уже представленных или еще не представленных в реальности.53 
Этот базовый, непреложный факт, как неоднократно подчеркивал Уайтхед, должен 
стать основой и житейского здравого смысла, и научной теории, и философии науки 
в целом. Но мы почему-то склонны забывать о нем. Несмотря на то, что стараниями 
древних мудрецов и философов наука освободилась от архаичного представления о 
предвечной и неизменной материальности изначально пустого пространства, в быту, 
в наших житейских малонаучных поступках это представление до сих пор живо. Факт 
изменчивости мира, его непостоянства и движения признается нами только на 
словах и не вызывает у нас радостного энтузиазма. Мы по-прежнему в глубине души 
остаемся верными последователями Ньютона (287). 
Таким образом, всякую реакцию, названную нами рубрифицированной, можно считать 
"попыткой заморозить, запретить постоянное изменение окружающей реальности, 
предпринимаемой для удобства взаимодействия с ним", как если бы изменчивость 
чем-то мешала этому взаимодействию. Наверное, самым наглядным воплощением этой 
тенденции есть дифференциальное исчисление – ловкий прием, изобретенный 
математиками-атомистами, позволяющий им рассматривать движение и изменение в 
статичном виде. Однако в контексте нашей проблематики более уместными будут 
примеры из области психологии. Очевидно, что привычка, как, собственно, любая 
разновидность репродуктивного научения, может послужить прекрасным примером 
вышеописанной тенденции, свойственной ограниченным, ригидным людям. Неспособные 
взаимодействовать с постоянно меняющейся реальностью, они с помощью привычек 
пытаются ограничить ее. 
Похоже, нам следует согласиться с Джеймсом, определившим привычку как 
консервативный механизм (211). Тому есть несколько оснований. Во-первых, 
привычка, как всякая условная реакция, уже самим фактом своего существования 
блокирует формирование других реакций на актуальную проблему. Но есть и другое, 
не менее важное основание, которое, несмотря на его важность, редко учитывают 
сторонники теории научения. Я говорю о том, что процесс научения – это не 
только выработка тех или иных мышечных реакций и навыков, но также и процесс 
формирования аффективных предпочтений. Когда ребенок учится говорить, он не 
только осваивает навыки произношения и понимания слов, одновременно с этим он 
приобретает основания для предпочтения родного языка (309).54 
Научение нельзя считать эмоционально нейтральным процессом. Мы не можем 
сказать: "Если мы научаемся неверной реакции, мы всегда можем отказаться от нее 
и заменить ее на адекватную реакцию". Процесс научения всегда требует от нас 
определенных эмоциональных и личностных трат, и в какой-то мере мы становимся 
рабами приобретенного навыка. Очевидно, что если вы хотите научиться говорить 
по-французски,