руднялся  входить  и  выходить   из   тумана.  Затем,  ты
прислушивался  к  моему голосу и возвращался  к  поверхности
каждый  раз,  когда  я  звал  тебя.  Это  было  упражнением.
Остальное было очень легко. Ты просто позволил туману унести
тебя.  Ты вел себя, как будто ты знал, что делать. Когда  ты
был  очень далеко, я позвал тебя снова и велел тебе смотреть
на  берег,  поэтому,  ты должен знать, как далеко  ты  ушел.
Затем я вытянул тебя назад.
     -  Ты  имеешь  в виду, дон Хуан,  что  я  действительно
путешествовал в воде?
     - Да. И очень далеко, к тому же.
     - Как далеко?
     - Ты не поверишь этому.
     Я  попытался  убедить его сказать мне, но он  прекратил
предмет  и сказал, что он должен уйти на время. Я настаивал,
чтобы он, по крайней мере, намекнул мне.
     - Мне не нравится оставаться в темноте, - сказал я.
     - Ты сам держишь себя в темноте, - сказал он. - думай о
стене,  которую  ты  видел.  Сядь здесь на  свою  циновку  и
вспомни  каждую  подробность этого. Тогда, возможно, ты  сам
сможешь открыть, как далеко ты ушел. Все, что я знаю теперь,
это  то,  что  ты путешествовал очень далеко.  Я  знаю  это,
потому  что  у меня было ужасное время при вытягивании  тебя
назад.  Если бы я не был рядом, ты мог бы совсем заблудиться
и никогда не вернуться; в таком случае, все, что осталось бы
от  тебя  теперь,  это мертвое тело на  берегу  ручья.  Или,
возможно,  ты  мог  вернуться сам, но в этом  я  не  уверен.
Поэтому,  оценив  попытку этого, я должен был привести  тебя
назад, я сказал тебе очень ясно в...
     Он  сделал  долгую  паузу  и  пристально  и  дружелюбно
посмотрел на меня.
     -  Я дойду до гор центральной Мексики, - сказал он, - я
не знаю, как далеко ты ушел - возможно, до Лос-анджелеса, а,
возможно, даже до Бразилии.
     Дон Хуан вернулся на следующий день поздно после обеда.
К  тому  времени я записал все, что я мог вспомнить  о  моем
восприятии.  Когдя  я  писал, мне пришло на ум  пройтись  по
берегам  ручья  вверх  и вниз и подтвердить, видел  ли  я  в
действительности  детали  на каждой стороне,  которые  могли
вызвать  во мне образ стены. Я сделал предположение, что дон
Хуан  мог заставить меня пройтись в состоянии оцепенения,  и
затем  мог  заставить  меня сосредоточить  мое  внимание  на
какой-нибудь  стене  по пути. В часы, которые  прошли  между
временем, когда я впервые обнаружил туман, и временем, когда
я  вылез  из канавы и вернулся в его дому, я вычислил,  что,
если  он  заставил  меня пройтись, мы  могли  пройти,  самое
большее,  две с половиной мили. Поэтому, я обошел берега  по
ручью  около  трех  миль в каждом  направлении,  внимательно
рассматривая каждую деталь, которая могла бы иметь отношение
к  моему  виду  стены. Ручей был, насколько я  мог  сказать,
простым  каналом,  использовавшимся для орошения. Он был  от
четырех  до  пяти  футов шириной по всей длине, и я  не  мог
найти  никаких  видимых деталей в нем, которые напомнили  бы
мне или навязали бы образ бетонной стены.
     Когда  дон  Хуан пришел в дом поздно после  полудня,  я
заговорил  с ним и настоял на прочтении ему моего отчета. Он
отказался  слушать и заставил меня сесть. Он сидел лицом  ко
мне.  Он  не   улыбался.   Он,   казалось,  думал,  оценивая
проникающим внутрь взглядом своих глаз, которые остановились
над горизонтом.
     -  Я думал, что ты должен был осознать к этому времени,
- сказал он тоном, который был, неожиданно, очень суровым, -
что  все является смертельно опасным. Вода является такой же
смертельной,  как  и  страж. Если ты не  остережешься,  вода
заманит  тебя.  Она  почти сделала это вчера. Но  для  того,
чтобы  попасться  в ловушку, человек должен хотеть.  В  этом
твое затруднение. Ты хочешь покинуть себя.
     Я не знал, о чем он говорил. Его нападение на меня было
таким  неожиданным, что я был сбит с толку. Я слабо попросил
его  объяснить  мне. Он с неохотой упомянул, что он ходил  к
водному каньону и "видел" духа водного места и имел глубокое
убеждение, что у меня были слабые возможности "видеть" воду.
     - Как? - спросил я, действительно расстроенный.
     -  Дух  - это сила, - сказал он, - и, как  таковой,  он
отзывается  только на силу. Ты не можешь потакать себе в его
присутствии.
     - Как я потакал себе?
     - Вчера, когда ты был в воде.
     -  Я не потакал себе. Я думал, что это был очень важный
момент, и я рассказывал тебе то, что происходило со мной.
     -  Кто ты такой, чтобы думать или решать, что  является
важным?  Ты  ничего  не знаешь о силах,  кот