другой   стороны   моей   головы.   Это  был
единственный звук. Я подумал, что он походил на скрип двери.
Я  ждал,  но  не  слышал  больше  ничего,  поэтому  я  решил
двинуться  снова.  Как только я начал передвигать  осторожно
свою  голову  вправо,  я  почти  подпрыгнул.  Поток  скрипов
поглотил  меня сразу. Они были подобны иногда скрипу дверей,
а  в  другой раз походили на писки крыс или морских  свинок.
Они  не были громкими или сильными, но были очень мягкими  и
подкрадывающимися  и вызывали мучительные спазмы тошноты  во
мне.  Они  прекратились, как и начались, убывая  постепенно,
пока  я  не  мог  слышать   только   один  или  два  из  них
одновременно.
     Затем  я услышал что-то подобное крыльям большой птицы,
пронесшейся  над  верхушками кустов. Оно,  казалось,  летало
кругами  над  моей головой. Мягкие скрипы начали  возрастать
снова,  и  так  же  возрастало хлопанье  крыльев.  Над  моей
головой,  казалось,  было что-то, подобное  стае  гигантских
птиц,  махавших своими мягкими крыльями. Оба звука  слились,
производя  охватывающую  волну вокруг меня. Я  почувствовал,
что  плавал, взвешенный в огромной волнообразной  пульсации.
Скрипы  и  хлопанье  были   такими   плавными,   что  я  мог
чувствовать  их  всем  телом. Хлопанье  крыльев  стаи  птиц,
казалось,  подтягивало  меня  вверх, в то время,  как  писки
крыс, казалось, толкали меня снизу и вокруг моего тела.
     Я  уже  не сомневался, что, благодаря своей  неуместной
глупости,  я  спустил  с привязи что-то ужасное на  себя.  Я
стиснул зубы и, глубоко вздохнув, запел пейотные песни.
     Звуки  продолжались  очень долгое время, и  я  сопроти-
влялся  им  со  всей своей силой. Когда они  умолкли,  снова
наступила  "тишина",  такая,  какой  я  привык  воспринимать
тишину,  то есть я мог обнаружить только естественные  звуки
насекомых  и  ветра.  Это время тишины было для  меня  более
вредным,  чем  время шумов. Я начал думать и  оценивать  мое
положение,  и мое обдумывание бросило меня в панику. Я знал,
что  я  погиб;  у меня не было ни знания,  ни  выносливости,
чтобы  отразить то, что приставало ко мне. Я был  совершенно
беспомощен,  припав к земле над своей собственной рвотой.  Я
подумал,  что  пришел конец моей жизни, и заплакал. Я  хотел
подумать  о своей жизни, но не знал, с чего начать. Ничто из
того,  что я делал в своей жизни, не было в действительности
достойно  этого последнего конечного выражения, поэтому  мне
не о чем было думать. Это было острое осознание. Я изменился
с  тех  пор, как последний раз переживал подобный испуг.  На
этот  раз  я был более пустой. Я имел меньше личных  чувств,
чтобы унести с собой.
     Я  спросил  себя,  что   сделал   бы  воин  в  подобном
положении,  и  пришел   к   различным   заключениям.  Что-то
чрезвычайно  важное  было  вокруг моей пупочной  области;  в
звуках  было что-то сверхестественное - они были нацелены на
мой  живот;  и  мысль,  что дон Хуан  обманывал  меня,  была
совершенно несостоятельна.
     Мускулы  моего живота были очень напряжены, хотя у меня
не  было больше никаких судорог. Я продолжал петь и  глубоко
дышать,  и почувствовал успокаивающее тепло, заполняющее все
мое  тело.  Мне стало ясно, что, если я собираюсь выжить,  я
должен  продолжать  так, как меня учил дон Хуан. Я  повторил
его  инструкции  в  уме. Я помнил точную точку,  где  солнце
скрылось  за  горами  в отношении к холму, где я  был,  и  к
месту,  где я упал на землю. Я переориентировался и, когда я
убедился,  что  моя оценка основных точек  была  правильной,
начал  менять  свое положение, чтобы моя голова указывала  в
новом, "лучшем" направлении, на юго-восток. Я медленно начал
передвигать  свои  ноги  влево, дюйм за дюймом,  пока  я  не
подогнул  их  в икрам. Затем я начал выравнивать  свое  тело
ногами,  но как только я начал переползать горизонтально,  я
почувствовал  необыяный  толчок; у меня  было  действительно
физическое  ощущение  какого-то прикосновения  к  незакрытой
поверхности  задней  стороны  моей шеи.  Это  случилось  так
быстро,  что  я невольно вскрикнул и снова замер.  Я  напряг
мускулы  моего  живота и начал глубоко дышать, и  запел  мои
пейотные  песни.  Мгновение  спустя я еще  раз  почувствовал
такой  же  легкий удар по своей шее. Я съежился. Моя шея  не
была  закрыта,  и  я не мог ничего сделать,  чтобы  защитить
себя. По мне снова постучали. Моей шеи касался очень мягкий,
почти  шелковистый предмет, подобно меховой лапке громадного
кролика. Он коснулся меня снова, а затем он начал пересекать
мою  шею взад и вперед до тех пор, пока у меня не  выступили
слезы.  Это  было так, как будто стадо  молчаливых,  мягких,
невесомых  кенгуру ступали ногами по моей шее. Я мог  узнать
мягкий большой палец их лап, когда они нежно ступали по мне.
Это  вовсе не было болезненным ощущением, но, тем не  менее,
это  раздража