что единственные опытные впечатления, которые стоят
моих  усилий и внимания, будут те, в которых я увижу ворону.
Любой  другой  вид  "виденья" будет  просто  продуктом  моих
страхов.  Он  напомнил  мне  вновь,   что  для  того,  чтобы
участвовать  в  дымке,  необходимо вести  сильную  спокойную
жизнь.  Лично я, казалось, достиг опасного порога. Я  сказал
ему,  что  не  могу идти дальше. Что-то  было  действительно
пугающим с этими дымками.
     Перебирая  картины,   которые   я   помнил   из   моего
галлюциногенного  опыта, я пришел к неизбежному  заключению,
что  я  видел мир, который был каким-то  образом  структурно
отличным  от обычного видения. В других состояниях необычной
реальности,  которые  я прошел, формы и картины,  которые  я
видел,  всегда  были в границах моего  обычного  визуального
восприятия.  Но  ощущение виденья под влиянием  галлюциноге-
нного дымка было не таким же.
     Все,  что  я  видел, было передо мной  в  прямой  линии
зрения.  Ничего не было сверху или под линией зрения. Каждая
картина  имела раздражающую плоскость, и однако же, несмотря
на  это,  большую  глубину. Может быть,  было  более  точным
сказать,  что  картины были конгломератом  невероятно  ясных
деталей,  помещенных  в  поле  другого цвета.  Свет  в  поле
двигался, создавая эффект вращения.
     После  того,  как я старался и напрягался вспомнить,  я
был  вынужден  сказать  серию аналогий  того,  чтобы  понять
 т_о ,   ч_т_о   я   в_и_д_е_л .  Лицо дона Хуана, например,
выглядело  так,  как если бы он был погружен в  воду.  Вода,
казалось,  двигалась  в непрерывном потоке через его лицо  и
волосы. Она так увеличивала их, что я мог видеть каждую пору
в  его  коже  или  каждый волосок на  его  голове,  когда  я
фокусировал на этом свое внимание. С другой стороны, я видел
массы  материи,  которые  были плоскими и  полными  углов  и
краев,  но не двигались потому, что в свете, который исходил
из них, не было флуктуации.
     Я  спросил дона Хуана, что это были за вещи, которые  я
видел. Он сказал, что, поскольку это был первый раз, когда я
видел,  как ворона, предметы были неясными или неважными,  и
что  позднее,  с  практикой, я смогу узнавать все.  Я  снова
поднял вопрос различий, которые я заметил в движении света.
     - Вещи, которые живы, - сказал он, - двигаются внутри,
и  ворона  может  легко видеть, когда что-либо  мертвое  или
готово  умереть,  потому  что движение  останавливается  или
замедляется  вплоть до полной остановки. Ворона может  также
сказать,  когда  что-либо движется очень быстро, и по  этому
признаку  ворона может сказать, когда что-либо двигается  не
так, как надо.
     - Но  что это значит, когда что-либо движется  слишком
быстро или не так, как надо?
     - Это  означает, что ворона может фактически  сказать,
чего  следует  избегать,  а чего  искать.  Когда  что-нибудь
двигается  слишком  быстро  внутри, это  означает,  что  оно
готово  яростно  взорваться  или прыгнуть вперед,  и  ворона
будет  избегать  этого. Когда оно внутри двигается так,  как
надо, это приятное зрелище, и ворона будет искать его.
     - Камни двигаются внутри?
     - Нет.  Ни  камни,  ни мертвые  животные,  ни  мертвые
деревья,  но  на  них приятно смотреть. Вот  поэтому  вороны
кружатся  над мертвыми телами. Им нравится смотреть на  них.
Ни один свет не движется внутри их.
     - Но когда плоть распадается, разве она не  изменяется
или не двигается?
     - Да.  Но это совсем другое движение. То,  что  ворона
видит,  это миллионы маленьких отдельных светов, двигающихся
внутри  плоти.  Каждая  из   движущихся   точек  имеет  свой
собственный  свет,  и  вот почему воронам так  нравится  это
видеть. Это действительно незабываемое зрелище.
     - Ты видел это сам, дон Хуан?
     - Каждый,  кто  научится  становиться  вороной,  может
видеть это. Ты увидишь это сам.
     В этом месте я задал дону Хуану неизбежный вопрос:
     - Я действительно стал вороной? Я имею в виду:  любой,
кто посмотрит на меня, примет меня за обычную ворону?
     - Нет,  ты не можешь думать так, когда имеешь  дело  с
силами   о_л_л_и .   Такие вороны не имеют смысла. И  однако
же, чтобы стать вороной - это самое простое из всех дел. Это
почти  как фокус. В этом мало пользы. Как я уже сказал тебе,
дымок  не  для  тех, кто ищет силу. Он только для  тех,  кто
старается видеть. Я научился становиться вороной, потому что
эти  птицы наиболее эффективны из всех. Никакие другие птицы
не  беспокоят их, за исключением, может быть, более  крупных
голодных  орлов. Но вороны летают группами и могут  защитить