буемым ступенькам. Нет никакого чуда  в
том, что дымок трансформировал тебя.
     Я  еще  раз  попросил  его  рассказать  о  том,  как  я
выглядел.  Я  хотел  узнать о том, как я выглядел,  так  как
мысль  о  бестелесном существе, которую он во  мне  поселил,
была,  понятно,  невыносимой.  Он  сказал,  что,  по  правде
говоря,  он боялся смотреть на меня. Он ощущал то же  самое,
что  должен  был чувствовать его бенефактор, когда дон  Хуан
курил первый раз.
     - Почему ты так боялся? Я был таким страшным? - спросил
я.
     - Я никогда не видел раньше никого курящим.
     - Ты не видел, как курил твой бенефактор?
     - Нет.
     - Ты даже никогда не видел себя самого?
     - Как бы я мог?
     - Ты бы мог курить перед зеркалом.
     Он  не ответил, а уставился на меня и потряс головой. Я
опять  спросил  его,  возможно  ли смотреть  в  зеркало.  Он
сказал,  что  это было бы возможно, хотя и  бесполезно,  так
как, пожалуй, умрешь от испуга, если не от чего-нибудь еще.
     Я спросил:
     - Тогда, значит, выглядишь устрашающе?
     - Всю свою жизнь я гадал об этом, - сказал он, - и все
же  я не спрашивал и не глядел в зеркало, я даже не думал об
этом.
     - Но как же я тогда смогу узнать?
     - Тебе  надо будет ждать, так как я ждал, пока  ты  не
передашь   дымок   кому-нибудь   еще;   конечно,   если   ты
когда-нибудь  освоишь  его. Тогда ты увидишь, как  при  этом
выглядит человек. Таково правило.
     - Что  будет, если я буду курить перед  фотокамерой  и
сделаю снимок самого себя?
     - Я не знаю. Вероятно, дымок обратится против тебя. Но
мне кажется, ты находишь его столь безобидным, что считаешь,
что с ним можно играть.
     Я  сказал  ему, что я не собираюсь играть, но ранее  он
говорил  мне,  что дымок не требует определенных шагов и,  я
думаю,  не  будет вреда в том, чтобы хотеть узнать,  как  ты
выглядишь.  Он  поправил  меня, сказав, что он имел  в  виду
отсутствие  необходимости в определенном порядке действий  с
дымком  в  отличие от действий с "травой дьявола"; все,  что
требуется  с  дымком,  -  сказал он, -  так  это  правильное
отношение.  С  этой  точки  зрения  следует  быть  точным  в
соблюдении  правил.  Он привел мне пример, объяснив, что  не
имеет  значения, какая из составных частей курительной смеси
собрана  первая,  если  количество  соблюдено  правильно.  Я
спросил,  будет ли какой-нибудь вред, если я расскажу другим
о  том,  что  я испытал. Он ответил, что есть  два  секрета,
которые  не должны раскрываться: как приготовить курительную
смесь и как возвращаться. Все остальное, относящееся к этому
предмету, не представляет важности.

     Глава  8

     Моя  последняя  встреча  с  мескалито  была  серией  из
четырех  сессий, которая заняла четыре дня подряд. Дон  Хуан
назвал эту длинную сессию  м и т о т .
     Это  была пейотная церемония для пейтлерос и  учеников.
Там  было  четыре старика, примерно в возрасте  дона  Хуана,
один  из которых был руководителем, и пятеро молодых  людей,
включая  меня.  Церемония имела место в штате  чиъ уаъ уа  в
мексике  вблизи границы с техасом. Она заключалась в пении и
приеме  пейота  ночами. Днем женщины, которые находились  за
пределами места церемонии, снабжали каждого мужчину водой, и
лишь символическое количество пищи съедалось каждый день.
Суббота, 12 сентября 1964 года.
     В  течение  первой ночи церемонии, 3 сентября,  я  съел
восемь  батончиков   пейота.   Они   не   оказали   на  меня
воздействия,  или  же,  если и оказали, то  оно  было  очень
слабым.  Всю  ночь я держал глаза закрытыми - так  мне  было
легче.  Я не заснул и не устал. К самому концу сессии  пение
стало  необычайным. На короткий момент я почувствовал подъем
и хотел плакать, но когда песня окончилась, чувство исчезло.
     Мы все поднялись и вышли наружу. Женщины дали нам воды,
некоторые  полоскали  ею  горло,  другие  пили.  Мужчины  не
разговаривали совершенно, но женщины болтали и смеялись весь
день.  Ритуальная  пища  была роздана в  полдень.  Это  были
поджаренные зерна.
     На  заходе солнца 4-го сентября началась в