, ящерицы научатся
повиноваться  тебе и будут крепко держаться у тебя на плече.
После  того,  как  ты ящерицей нанес себе  пасту  на  правый
висок,  опусти  пальцы обеих рук в горшок.  Сначала  разотри
пасту  на  обеих  висках, а затем нанеси ее на  обе  стороны
своей  головы.  Паста  высыхает  очень  быстро  и  ее  можно
накладывать  столько  раз,  сколько необходимо.  Каждый  раз
начинай  с того, что используй при нанесении голову ящерицы,
а затем уже свои пальцы. Рано или поздно, но та ящерица, что
убежала  смотреть,  вернется и расскажет своей сестре все  о
путешествии,  а слепая ящерица расскажет тебе, как будто  ты
относишься к тому же виду.
     Когда  колдовство будет закончено, отпусти ящерицу,  но
не  смотри,  куда она побежит. Выкопай глубокую  яму  голыми
руками и зарой туда все, что использовал.
     Около  шести  часов  вечера дон Хуан выбрал  из  горшка
экстракт  корня  на  плоский кусок сланца; там  было  меньше
чайной ложки желтоватого крахмала. Половину его он положил в
чашку  в руке, чтобы растворить субстанцию, он вручил ее мне
и  велел  выпить  смесь. Она была  безвкусной,  но  оставила
горьковатый  привкус  у  меня  во  рту.  Вода  была  слишком
горячей,  и  это раздражило меня. Мое сердце  начало  сильно
биться, но скоро я опять успокоился.
     Дон  Хуан  взял другую чашку с пастой. Паста  выглядела
застывшей  и  имела стекловидную поверхность.  Я  попробовал
проткнуть  корку  пальцем,  но дон Хуан подскочил ко  мне  и
оттолкнул мою руку от чаши. Он пришел в большое возбуждение,
он  сказал,  что было чистым безумием с моей стороны  делать
такую  попытку  и что если я действительно хочу учиться,  то
нельзя  быть беззаботным. Это - сила, - сказал он,  указывая
на  пасту,  -  и никто не может сказать, что это за  сила  в
действительности.  Уже   то   достаточно   плохо,   что   мы
манипулируем  с ней для наших личных целей, избежать чего мы
не  можем,  так как мы люди, но мы, по крайней мере,  должны
обращаться с ней с должным уважением.
     Смесь  выглядела  как овсяная каша. По-видимому, в  ней
было   достаточно   крахмала,   чтобы   придать   ей   такую
консистенцию.  Он велел мне достать мешочки с ящерицами.  Он
взял  ящерицу с защитым ртом и осторожно передал ее мне.  Он
велел мне взять ее левой рукой, взять немного пасты на палец
и  растереть ее у ящерицы на лбу, затем отпустить ящерицу  в
горшок и держать ее там, пока паста не покроет все ее тело.
     Затем  он велел мне вынуть ящерицу из горшка. Он поднял
горшок  и повел меня на каменистое место, неподалеку от  его
дома. Он указал мне на большую скалу и велел мне сесть перед
ней,  как бы, если бы это было мое растение дурмана, и держа
ящерицу перед лицом, объяснить ей вновь, что я хочу узнать и
попросить ее пойти найти для меня ответ.
     Он посоветовал мне извиниться перед ящерицей за то, что
я  причиняю ей неудобство, и пообещать ей, что взамен я буду
добрым  ко всем ящерицам. А затем он велел мне взять ящерицу
между  средним  и безымянным пальцами моей руки там, где  он
когда-то сделал порез, и танцевать вокруг скалы точно также,
как  я делал, когда пересаживал саженец "травы дьявола".  Он
спросил  меня,  помню  ли я все, что я делал в  тот  раз.  Я
сказал,  что  помню. Он подчеркнул, что все должно  делаться
так, как если бы я не помнил, что мне надо подождать, пока в
голове  все   прояснится.   Он   с   большой  настойчивостью
предупреждал  меня,  что если я буду спешить  и  действовать
необдуманно,  то  я  могу нанести себе вред.  Его  последней
инструкцией  было:  положить  ящерицу   с  закрытым  ртом  и
следить,  куда она побежит, для того, чтобы я мог определить
исход колдовства. Он сказал, что я даже на секунду не должен
отрывать  своих  глаз от ящерицы, потому что у  ящериц  было
обычным  трюком  рассеять внимание наблюдателя и шмыгнуть  в
сторону.  Было  еще  не совсем темно. Дон Хуан  взглянул  на
небо.
     - Я оставлю тебя одного, - сказал он и ушел.
     Я  последовал  всем его наставлениям, а  затем  положил
ящерицу  на  землю. Ящерица неподвижно стояла там, где я  ее
положил.  Затем она посмотрела на меня, побежала к камням на
востоке и скрылась среди них.
     Я  сел на землю перед скалой, как если бы это было  мое
растение  дурмана. Глубокая печаль охватила меня. Я гадал  о
ящерице  с зашитым ртом. Я думал о ее странном путешествии и
о том, как она взглянула на меня перед тем, как убежать. Это
была  навязчивая  мысль.  По-своему, я  тоже  был  ящерицей,
совершающей  другое странное путешествие. Моя судьба  могла,
быть  может,  только  в том, чтобы видеть, в этот  момент  я
чувствовал,  что  мне, возможно, никогда никому  не  удастся
рассказать о том, что я видел.
     К  тому  времени стало темно. Я с трудом мог  различать
скалы  перед