обобщенных эмоциональных и физических напряжений обычно называют катарсисом.
     Поскольку роль отреагирования и катарсиса в контексте психоделической и 
холотропной терапии должна быть существенно пересмотрена, нужно уделить им 
некоторое внимание. Терапевтические возможности эмоционального катарсиса были 
известны уже в Древней Греции. Платон дал живое описание эмоционального 
катарсиса в диалоге "Федрэ, говоря о ритуальном сумасшествии корибантов. Он 
отмечал значительные терапевтические возможности дикого танца под звуки флейт и 
барабанов, доходящего до исступления и завершающегося состоянием глубокой 
релаксации и покоя. Предполагают, что сам Платон был посвящен в Элевсинские 
мистерии, так что его описание, по-видимому, основано на собственном опыте.
     Другой великий греческий философ, ученик Платона, Аристотель, впервые явно 
утверждал, что полное переживание и высвобождение подавляемых эмоций является 
эффективным средством против психических болезней. Аристотель полагал, что хаос 
и неистовство мистерий в конце концов ведет к установлению порядка. Посредством 
употребления вина, средств, усиливающих сексуальное возбуждение, и музыки 
посвященные переживают разгул страстей, за которым следует целительный катарсис 
(Croissant, 1932).
     Механизм отреагирования, оиисанный Фрейдом и Брейером, играл важную роль в 
представлениях раннего Фрейда о природе терапии психоневроза, особенно истерии. 
По этим представлениям невроз вызывается пережитой в детстве травматической 
ситуацией в обстоятельствах, которые не допускают периферической разрядки 
эмоциональной энергии, вызванной травмой. Это создает области "застрявших", 
подавленных эмоций, Цель терапии состоит в том, чтобы вернуть вытесненные 
воспоминания в сознание в безопасной ситуации, создавая условия для 
несостоявшейся ранее разрядки.
     Позже Фрейд отказался от этих представлений, отдав предпочтение другим 
механизмам терапии, в особенности переносу Под его влиянием в психотерапии 
сложилась точка зрения, что отреагирование не способно вызвать устойчивые 
терапевтические изменения. Однако предполагается, что оно все же является 
возможным методом при работе с эмоциональными трудностями, вызванными единичной 
значительной психотравмой, вроде невроза участников войны или других подобных 
эмоциональных расстройств.
     С точки зрения психоделической и холотропной терапии исключение из 
психоанализа отреагирования в полъзу более тонких и поверхностных механизмов и 
техник было ошибкой Фрейда. Исключительно словесный подход совершенно 
неадекватен в работе с биоэнергетической ситуацией, лежащей в основе 
психопатологии. Причина, по которой отреагирование не приводило к устойчивым 
терапевтическим изменениям, состояла в том, что оно не было достаточно глубоким 
и радикальным
     Чтобы отреагирование было полностью эффективным, терапевт должен 
содействовать его полному осуществлению. Часто это выводит за пределы 
биографической травмы психологической природы, к воспоминаниям о физических 
событиях, угрожавших жизни (детская пневмония, дифтерия, операции и несчастные 
случаи, опасность утонуть), о различных аспектах биологического рождения и даже 
к воспоминаниям о прошлых воплощениях и других феноменах трансперсональной 
области.
     Такое отреагирование может принимать весьма драматические формы и вести к 
временной потере контроля, неукротимой рвоте, удушающему кашлю, временной 
потере сознания (выпадению) и другим подобным проявлениям. Это объясняет также, 
почему отреагирование оказывалось эффективным в работе с травматическими 
неврозами, когда терапевт был готов к тому, чтобы иметь дело с воспроизведением 
ситуаций, угрожающих жизни. Если же терапевт не готов - эмоционально или из-за 
своих теоретических убеждений - к тому, чтобы иметь дело с полным диапазоном 
феноменов отреагирования, он допустит лишь его урезанные формы и уровни, что не 
приведет к устойчивым результатам.
     Хотя отреагирование и играет важную роль в холотропной терапии, это лишь 
один из механизмов, приводящих к терапевтическим изменениям. Существуют важные 
дополнительные факторы даже на уровне биографических травм. Человек, 
переживающий полную регрессию в детство, к тому времени, когда имела место 
определенная травма, буквально становится снова младенцем или ребенком. Это 
предполагает соответствующий образ тела, примитивные эмоции, наивное восприятие 
и понимание мира. Одновременно с этим он/она имеет доступ к зрелому восприятию 
мира взрослого. Это делает возможным интеграцию травматических событий 
посредством их энергетической разрядки, полного их осознания и оценки их с 
точки зрения взрослого. Это особенно важно в тех случаях, когда незрелость или 
неясность мировоззрения были важными элементами травмы. Факторы такого рода 
наиболее ясно описаны Грегори Бэйтсоном в его теории "двойной связанностиэ 
(Bateson, 1972) и в работе Элис Миллер (MiIIег, 1985).
     Интересный вопрос, касающийся переживания заново травмы детства, 
заключается в следующем: почему проживание болезненной ситуации прошлого должно 
стать непременно терапевтическим, а не травмирующим опять? Обычный ответ 
состоит в том, что взрослый человек может встретить и интегрировать переживания,
 с которыми он не мог справиться, будучи ребенком. Кроме того, терапевтическая 
ситуация, с ее подцержкой и доверием, резко отличается от ситуации в прошлом. 
Это может служить объяснением для некоторых сравнительно незначительных 
психологических травм. Для тех ситуаций, когда травма велика, особенно когда 
имеет место угроза жизни или телу ребенка, в дело вовлекаются другие важные 
механизмы.
     Очень вероятно, что в ситуациях такого рода травматическое событие не было 
в действительности полностью пережито в тот момент, когда оно происходило.