прекрасный голубой свет. Во многих  местах земной  шар казался  расцвеченным
или покрытым темно-зелеными пятнами, наподобие окислившегося серебра. Далеко
слева  виднелось   широкое   пространство  --  красновато-желтая  Аравийская
пустыня;   это   выглядело   так,   словно   серебро   земли   приняло   там
красновато-золотой оттенок.  Далее располагалось Красное море, а еще дальше,
как бы в верхней левой части карты,  я едва мог различить кусок Средиземного
моря.  Мой  взгляд  был направлен,  в  основном, туда.  Все  прочее казалось
нечетким. Я мог также видеть  покрытые снегом Гималаи, но в том  направлении
было облачно или подернуто дымкой. Направо  я  вообще не глядел. Я знал, что
нахожусь на грани ухода с Земли.
     Позже я установил, на какой высоте следует находиться, чтобы обозревать
такую  картину: приблизительно  тысяча  миль! Вид  Земли с такой высоты  был
самой величественной картиной, которую я когда-либо видел.
     После созерцания ее  в  течение некоторого  времени,  я развернулся. До
этого я  был повернут спиной к  Индийскому океану  и лицом к северу.  Затем,
судя по всему, я повернулся  к  югу. Нечто новое попало в поле моего зрения.
На  некотором расстоянии  я увидел  висящий в пространстве  огромный  темный
каменный блок, подобный метеориту. Он был размером  почти с мой дом или даже
больше. Он парил в пространстве, как и я сам.
     Ранее я уже встречал  подобные камни  на побережье Бенгальского залива.
Это --  куски коричневатого гранита, и в  некоторых из них вырублены  храмы.
Мой  камень был одним  таким  гигантским темным блоком. Вход вел в небольшой
вестибюль.  Направо  от входа  на каменной скамье в  позе Лотоса молча сидел
черный индус. На нем  была  белая  мантия, и  я  знал, что он  ждал меня.  К
вестибюлю вели две ступени и внутри  налево  были врата в храм. Бесчисленные
крошечные ниши, в каждой из которых выдолблена впадина,  напоминающая блюдце
и заполненная кокосовым маслом с  плавающим в нем маленьким горящим фитилем,
озаряли дверь кольцом сияющих языков пламени. Я действительно когда-то видел
такое во  время посещения Храма Священного  Зуба в Канди на  Цейлоне,  врата
были  окружены  несколькими рядами горящих  масляных  светильников подобного
типа.


     Когда я подошел к ступеням,  ведущим ко входу в камень, произошло нечто
странное: я ощутил, как все стало сползать  с меня -- все, к чему стремился,
чего желал, о чем думал, вся фантасмагория земного существования была с меня
снята,  -- весьма  болезненный процесс... Однако  кое-что осталось. Я теперь
как бы нес  с собой все,  что  когда-либо пережил  или  совершил, все, что в
прошлом произошло вокруг меня. Я мог бы также сказать: все это было со мной,
и  я  был  им  или,  так  сказать,  состоял  из  всего этого.  Я состоял  из
собственной истории и твердо чувствовал: это то, чем я являюсь.  "Я есмь сей
узел всего, что произошло и было совершено".

     В случае с Юнгом визионерский характер  и  мистическая природа описания
может быть истолкована, как следствие выдающейся личности и профессиональных
интересов. Другой пример исходит от человека, чей характер и профессия  были
весьма отличны  от характера и профессии  Юнга,  --  немецкого  актера Курта
Юргенса,  пережившего  клиническую  смерть  во  время сложной  хирургической
операции, проведенной д-ром Майклом Де  Бакеем  в Хьюстоне,  штат Техас. Для
замены  изношенной  аорты пластиковой трубкой, хирургу  пришлось  остановить
сердце.  В  ходе операции Курт Юргенс был  мертв в течение нескольких минут.
Ниже  следует его описание  необычных  переживаний,  имевших  место  в  этот
период, взятое из книги Жана-Батиста Делякера "Отблески запредельного".

     Чувство благополучия, охватившее меня вскоре после  введения пентотала,
длилось недолго. Вскоре из подсознания стало подниматься ощущение, что жизнь
угасает. Сейчас я люблю говорить, что оно пришло  в тот момент, когда сердце
прекратило биться. Ощущение, что жизнь вытекает  из меня, пробудило  грозное
чувство  трепета.  Более всего я жаждал  удержать  ее и  был,  однако, не  в
состоянии  это сделать.  До  того я все время  смотрел в огромный стеклянный
купол,  расположенный  над операционным столом. Теперь купол начал меняться.
Внезапно он заблистал красным цветом. Я видел искривленные лица, глядящие на
меня  и  гримасничающие. Охваченный  страхом,  я пытался  держаться  прямо и
защититься от этих бледных призраков, придвигавшихся все ближе... Затем  все
выглядело  так,  словно  стеклянный купол  превратился  в  прозрачный  свод,
медленно  опускающийся  и накрывающий меня.  Теперь  лил огненный дождь, но,
хотя капли были  ненормально большими, ни одна не задела  меня. Они падали и
разбрызгивались около, а из них вырастали угрожающие языки пламени,  лижущие
все вокруг. Я больше  не  мог  избегать жуткой правды:  без сомнений,  лица,
наполнившие  этот  огненный  мир,  были  лицами  проклятых.   Меня  охватило
отчаяние, чувство  невыразимого одиночества и оставленности. Ужас был  столь
велик, что он душил меня, и я, казалось, почти задохнулся.


     Безусловно, я был в самом аду, и яркие языки пламени могли настичь меня
в любую минуту. В этот  момент внезапно материализовался черный человеческий
силуэт,  фигура  начала  приближаться. Вначале я  нечетко  различал ее среди
языков пламени и облаков красноватого дыма, но  она быстро  прояснилась. Это
была женщина  в черной вуали, стройная,  с безгубым ртом, и от выражения  ее
глаз по  спине побежали ледяные  мурашки. Когда она встала лицом  к лицу  со