частиц до человеческих душ.
   Как вытекает из сказанного выше, ни одно из событий нашей повседневной жизни,
 а значит, и ни одна из ситуаций, включающих страдание и зло, не является 
окончательно реальным в том смысле, в каком мы его обычно воспринимаем и 
переживаем Чтобы это проиллюстрировать, я вернусь к уже упомянутой аналогии с 
кинофильмом. Когда мы смотрим фильм или телевизионное шоу, действующие лица, 
которых мы видим на экране, на самом деле являются различными аспектами одного 
и того же неделимого светового поля. В толковании происходящего у нас есть 
выбор: мы можем воспринимать его как сложную реальную драму жизни или как танец 
электромагнитных и акустических волн различной частоты, которые с целью 
создания специфического эффекта особым образом синхронизированы. В то время как 
неискушенный человек или ребенок может по ошибке принять кино за реальность, 
искушенный зритель прекрасно отдает себе отчет в том, что участвует в 
виртуальной, мнимой реальности.
   Мы истолковываем игру света и звука как реальную историю, а действующих лиц 
- как отдельные сущности потому, что нам интересно переживание, к которому 
приводит подобная стратегия. Мы активно ищем таких переживаний и фактически 
делаем добровольный выбор, приходя в кино и покупая билет. В то же время, решив 
реагировать на ситуацию как на реальность, мы на другом уровне вполне сознаем, 
что герои фильма вымышлены и их играют актеры. С точки зрения нашего обсуждения 
особенно важно, что кинозритель знает: люди, убитые в фильме, на самом деле не 
умерли.
   В соответствии с прозрениями, описанными в этой книге, человеческое 
заблуждение очень похоже на заблуждение кинозрителя. Поскольку нас привлекают 
переживания, которые предоставляет нам материальная реальность, то на некоем 
другом уровне реальности мы принимаем решение воплотиться. В космической драме 
отдельная личность действующего лица, включая нашу собственную, есть иллюзия, а 
материя, из которой, казалось бы, сделана Вселенная, в сущности пуста. Мир, в 
котором мы живем, реально не существует в той форме, в какой мы его 
воспринимаем. Духовные писания Востока сравнивают наше повседневное переживание 
мира со сном, от которого мы можем пробудиться, Фритьоф Шуон (Schuon 1969) 
выразил это весьма лаконично: "Вселенная - это сон, сотканный из снов, - 
бодрствует одна самость".
   В космической драме, как и в кино или в театральной пьесе, на самом деле 
никого не убивают и никто не умирает, поскольку актер после исполнения своей 
роли вновь возвращается к своей большей, глубинной личности. В определенном 
смысле ни драмы, ни ее действующих лиц не существует вовсе, или они существуют 
и не существуют одновременно. С этой точки зрения винить Вселенский Разум за 
существование зла в мире было бы так же абсурдно, как выносить приговор 
режиссеру за преступления и убийства, совершенные на экране. Конечно, между 
живыми существами и персонажами кино есть одно важное различие. Даже если 
существа в материальном мире не таковы, какими они кажутся, переживание 
физической боли и душевных страданий, связанное с их ролью, реально. С 
киноактерами, понятно, обстоит совершенно иначе.
   Такой взгляд на творение способен привести в сильное замешательство, даже 
несмотря на то что основан он на весьма убедительных переживаниях людей, 
находившихся в холотропных состояниях, и в целом согласуется с научными данными,
 касающимися природы реальности. Эти проблемы становятся очевидными, как только 
мы начинаем задумываться о практических последствиях такого видения, например о 
том, какие перспективы это открывает для нашей жизни и для нашего повседневного 
поведения. На первый взгляд видение мира как "виртуальной реальности", а 
человеческой жизни как кинофильма тривиализирует нашу жизнь и не принимает во 
внимание глубину человеческих лишений. Может показаться, что такое понимание 
творения отрицает серьезность человеческих страданий и воспитывает в нас 
циничное безразличие: дескать, по сути ничто не имеет значения. Аналогичным 
образом принятие зла как неотъемлемой части творения и понимание его 
относительности может оправдать устранение всяких этических норм и 
неограниченное стремление к эгоистическим целям, т. е. опять-таки делает якобы 
бессмысленной всякую борьбу со злом в мире.
   Однако в этом смысле ситуация гораздо сложнее, чем может показаться на 
первый взгляд. Во-первых, практический опыт показывает, что осознание пустоты, 
стоящей за всеми формами, вовсе не означает отрицания любви ко всему творению. 
На самом деле трансперсональные переживания, ведущие к глубоким метафизическим 
прозрениям относительно природы реальности, порождают глубокое уважение ко всем 
живым существам и ответственное отношение к процессу жизни. Нашему состраданию 
не требуются материальные объекты: можно просто направлять его живым существам, 
являющимся единицами сознания.
   Осознание пустоты, лежащей в основе мира форм, может значительно помочь и в 
преодолении трудных жизненных ситуаций. В то же время оно никоим образом не 
делает жизнь менее значительной и не мешает нам наслаждаться приятными 
моментами жизни и восхищаться ее красотой. Глубокое сострадание и восхищение 
творением вполне совместимо с пониманием того, что материальный мир не 
существует в той форме, в какой мы его переживаем. Ведь, так или иначе, мы 
способны эмоционально откликаться на великие произведения искусства и глубоко 
проникаться их образами! Но в отличие от произведений искусства в жизни все 
переживания действующих лиц реальны.
   
   ВЛИЯНИЕ ХОЛОТРОПНОГО ПРОЦЕССА НА ЭТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ И ПОВЕДЕНИЕ
   
   Прежде чем полностью оценить этические последствия трансцендентальных