оразит тот факт, что в другом месте он декларирует 
необходимость научить мальчика безропотно переносить несправедливость. Это 
противоречие типично для садистско-мазохистской раздвоенности между жаждой 
власти и жаждой подчинения. 
Нацистскими вождями, членами "элиты" движет стремление к власти над массами. 
Как показывают приведенные цитаты, эта жажда власти иногда выражается с 
откровенностью, почти невероятной. Иногда она облекается в менее агрессивную 
форму при помощи утверждения, что массы как раз того и хотят, чтобы ими 
управляли. Иногда нужно польстить массам, спрятать свое презрение к ним - и 
тогда прибегают к трюкам наподобие следующего. Говоря об инстинкте 
самосохранения, который, как мы увидим, для Гитлера более или менее идентичен 
стремлению к власти, он заявляет, что у арийца этот инстинкт принял наиболее 
благородную форму, "потому что он добровольно подчиняет свое "я" жизни общества 
и, если потребуется, приносит его в жертву" . 
В первую очередь наслаждаются властью "вожди", но и массы отнюдь не лишены 
садистского удовлетворения. Расовые и политические меньшинства в Германии, а 
затем и другие народы, которые объявляются слабыми или загнивающими, - это те 
объекты садизма, которые "скармливаются" массам. Гитлер и его бюрократия 
наслаждаются властью над немецким народом, и в то же время они приучают этот 
народ наслаждаться властью над другими народами и стремиться к мировому 
господству. 
Гитлер не колеблется заявить, что господство над миром является его целью, а 
также целью его партия. Издеваясь над пацифизмом, он говорит: 
"Гуманно-пацифистская идея, возможно, и на самом деле будет очень хороша, когда 
человек высшего ранга завоюет мир и подчинит его настолько, что станет 
единственным; властелином земного шара". 
И еще: "Государство, которое в эпоху расового вырождения посвящает себя заботе 
о своих лучших расовых элементах, рано или поздно должно стать властелином 
мира". 
Обычно Гитлер пытается рационализировать и оправдать свою жажду власти. 
Основные оправдания таковы: его господство над другими народами преследует их 
собственные интересы и интересы мировой культуры; стремление к власти коренится 
в вечных законах природы, а он признает лишь эти законы и следует им; сам он 
действует по велению высшей власти - Бога, Судьбы, Истории, Природы; его 
стремление к господству - это лишь защита от стремления других к господству над 
ним и над немецким народом. Он хочет только мира и свободы. 
Примером рационализации первого типа может служить следующий абзац из "Майн 
кампф": 
"Если бы в своем историческом развитии немецкий народ обладал тем же единством, 
какое выпало на долю других народов, то Германская империя, наверно, была бы 
сегодня владычицей всего мира". Как полагает Гитлер, немецкое господство 
привело бы к миру, "который поддерживается не пальмовыми ветвями слезливых 
пацифистских профессиональных плакальщиц, а утвержден победоносным мечом народа 
повелителей, поставивших мир на службу высшей культуре". 
Уверения Гитлера, что его целью является не только благополучие Германии, что 
его действия служат высшим интересам цивилизации вообще, в последние годы стали 
хорошо известны любому читателю газет. 
Вторая рационализация - что его стремление к власти обусловлено законами 
природы - это больше, чем только рационализация: в ней обнаруживается 
стремление к подчинению высшей внешней силе, выраженное, в частности, в его 
грубой вульгаризации дарвинизма. В "инстинкте сохранения вида" Гитлер видит 
"первопричину образования человеческих сообществ" '. 
Инстинкт самосохранения ведет к борьбе сильного за господство над слабым и в 
конечном итоге к выживанию наиболее приспособленных. Отождествление инстинкта 
самосохранения с властью над другими находит особенно яркое выражение в 
гипотезе Гитлера, что "первая человеческая цивилизация, безусловно, была 
основана не столько на приручении животных, сколько на использовании низших 
людей". Он переносит свой собственный садизм на природу, "жестокую царицу 
всякой мудрости", заявляя, что ее закон самосохранения "связан с железным 
законом необходимости, по которому лучший и сильнейший в этом мире имеет право 
на победу" . 
Интересно заметить, что в связи с этой вульгаризацией дарвинизма "социалист" 
Гитлер отстаивает либеральный принцип неограниченной конкуренции. Возражая 
против сотрудничества различных националистических групп, он говорит: "При 
такой комбинации связывается свободная игра энергий, прекращается борьба за 
отбор лучшего и становится невозможной окончательная победа, которую должен 
одержать самый здоровый и сильный". В другом месте он называет "свободную игру 
энергий" "мудростью жизни". 
Разумеется, теория Дарвина сама по себе вовсе не выражает чувства 
садистско-мазохистской личности. Наоборот, многие ее последователи связывали с 
ней свои надежды на дальнейшую эволюцию человечества к высшим ступеням культуры.
 Но для Гитлера эта теория стала выражением и одновременно оправдание его 
садизма. Он наивно проговаривается, какое психо логическое значение имела для 
него теория Дарвина Когда он жил в Мюнхене, еще безвестным, он просыпался 
обычно в 5 часов утра. Он "имел обыкновение бросать кусочки хлеба или сухие 
корочки мышам" обитавшим в этой комнате, и наблюдать, как эти забавные зверюшки 
возятся и дерутся из-за этих скромны лакомств". Эта "игра" была для него 
дарвиновски "борьбой за существование" в миниатюре, суррогатов гладиаторских 
цирков Римской империи, доступным мелкому буржуа, прелюдией к тому 
историческому цирку, который он собирался устроить впоследствии. 
Последняя рационализация его садизма - будто бы он защищается от нападения 
других - многократно встречается в писаниях Гитлера. Он сам и немецкий народ 
всегда н