и 
предопределения и свободной воли, ему приходилось прибегать к построению 
сложнейших конструкций. Это никак не помогало, противоречия удовлетворительно 
не разрешались, но он не отступал от учения о свободной воле и о необходимости 
человеческих усилий как обязательной предпосылке спасения, даже если добрая 
воля человека и нуждается в поддержке благодати господней. 
Он говорит об этом следующее: "Итак, обреченный предопределению должен 
стремиться к добрым делам в молитве, ибо через ото и исполняется вернее всего 
предначертанное ему... И потому и свободе воли Фома говорит, что предположение, 
будто человек не свободен решать, противоречит самой сущности бога и природе 
человека. Человек свободен даже отвергнуть благодать, предложенную ему господом.
 
Другие теологи подчеркивали роль усилий человека для его спасения еще сильнее, 
чем Фома Аквинский. Бонавентура говорил, что бог всегда готов ниспослать 
человеку благодать свою, но получают ее лишь те, кто заслужил своими добрыми 
делами. 
В течение XIII, XIV и XV веков тенденция подчеркивать свободу воли усиливалась 
в системах Дунса Скотта, Оккама и Биля. Это особенно важно для понимания нового 
духа Реформации, так как Лютер яростнее всего нападал именно на схоластов 
позднего средневековья, называя их "свиньями-богословами". 
Скотт подчеркивал значение воли. Воля свободна; через реализацию своей воли 
человек реализует свою индивидуальную сущность, и эта самореализация составляет 
наивысшую радость индивида. Поскольку богом установлено, что воля принадлежит 
индивидуальной личности, даже он сам не имеет прямого влияния на решения 
человека. 
Биль и Оккам подчеркивали значение собственных заслуг человека для его 
спасения; хотя они говорят и о помощи божьей, в их учениях эта помощь 
утрачивает доминирующую роль, какая приписывалась ей в прежних доктринах (17а) .
 Биль предполагает, что человек свободен и всегда может обратиться к богу, чья 
благодать придет ему на помощь. Оккам учит, что на самом деле человеческая 
натура грехом не испорчена; для него грех - это единичный акт, который 
человеческой сущности не меняет. Тридентский собор с полной отчетливостью 
заявил, что свободной воле содействует благодать господня, но что воля человека 
может и уклониться от этого содействия (18). Человек, каким его изображают 
Оккам и другие поздние схоласты, уже не похож на несчастного грешника: это - 
свободное создание; сама его сущность делает человека способным к добру, а его 
воля свободна от любых внешних сил. 
Практика покупки индульгенций, игравшая все большую роль во время позднего 
средневековья и вызывавшая особенно яростные нападки Лютера, была связана с 
ростом влияния этих идей о свободной воле человека и о ценности его усилий. 
Покупая индульгенцию у папского эмиссара, человек освобождался от временного 
наказания, которое должно было заменить вечное, и - как отмечал Зееберг (19) - 
у него были все основания надеяться, что ему отпущены все грехи. 
На первый взгляд может показаться, что практика покупки у папы избавления от 
адовых мук противоречила идее эффективности собственных усилий человека в деле 
его спасения, поскольку эта практика основана на зависимости от власти церкви и 
от ее причастия. Хотя в какой-то мере это справедливо, такая практика несла в 
себе дух надежды и уверенности. Если человек может так легко избавиться от 
наказания, то бремя его вины существенно облегчается; он может сравнительно 
легко освободиться от груза прошлого и избавиться от одолевавших его тревог. 
Кроме того, не надо забывать, что по церковной теории - как сформулированной, 
так и подразумевавшейся - действие индульгенции было основано на том, что их 
покупатели исповедовались и каялись во всех грехах (20). 
Эти идеи, столь резко противоречащие духу Реформации, содержатся также в 
сочинениях мистиков, в проповедях и в тщательно разработанных правилах 
проведения исповеди. В них проявляется дух утверждения человеческого 
достоинства, признание законности проявления всех качеств человека. Вместе с 
этим уже в XII веке широко распространяется идея подражания Христу, вера в то, 
что человек может стремиться уподобиться богу. В правилах для исповедников 
проявлялось прекрасное понимание конкретного положения отдельных людей и 
признавалось субъективное различие индивидов. В этих правилах грех 
рассматривался не как бремя, которое должно давить и принижать человека, а как 
человеческая слабость, требующая понимания и уважения к грешнику (21). 
В общем, средневековая церковь подчеркивала достоинство человека, свободу его 
воли, ценность его усилий; она подчеркивала богоподобие человека и его право 
быть уверенным в любви бога. Люди ощущались как равные, как братья - уже в силу 
одного их подобия богу. В позднем средневековье, в связи с развитием 
капитализма, поднималась волна неуверенности и замешательства, но в то же время 
все сильнее становились тенденции к признанию роли человеческой воли и 
человеческих усилий. Мы можем предположить, что и философия Возрождения, и 
католические доктрины позднего средневековья отражали дух, преобладавший в тех 
социальных группах, экономическое положение которых давало им ощущение силы и 
независимости. Вместе с тем теология Лютера выражала чувства среднего класса , 
который, борясь против власти церкви и возмущаясь новым денежным классом, 
ощущал угрозу растущего капитализма и был охвачен чувством беспомощности и 
ничтожности. 
Лютеранское учение, насколько оно отличалось от католической традиции, имело 
две стороны; причем в общей картине его системы, общепринятой в протестантских 
странах, одна из этих сторон всегда подчеркивалась больше другой. В этом 
аспекте указывается, что Лютер дал человеку независимость в вопросах религии; 
что он лишил церковь ее власти и отдал эту власть индивиду; что его концепции 
веры и спасения - это концепции собственных заслуг инд