естве оружия уничтожения. Никогда прежде в своей истории род человеческий не 
стоял перед угрозой полного истребления, тем более собственными руками. Но 
совсем недавно, во время Карибского кризиса, сотни миллионов людей в Америке и 
в Европе в течение нескольких дней не знали, увидят ли они и их дети завтрашний 
день. И хотя с тех пор были предприняты усилия, чтобы уменьшить опасность 
подобных кризисов, разрушительное оружие по-прежнему существует; остаются 
кнопки, остаются люди, обязанные нажать их по приказу, когда это покажется 
необходимым. И остаются беспомощность и тревога. 
Наряду с ядерной революцией (быстрее, чем это можно было предвидеть двадцать 
пять лет назад) развивалась революция кибернетическая. Мы вступаем во вторую 
промышленную революцию, когда не только физическую энергию человека - его руки,
- но и мозг его, и нервные реакции заменяют машины. В наиболее развитых 
индустриальных странах, таких, как Соединенные Штаты, растет беспокойство в 
связи с увеличением нового рода безработицы. Человек чувствует себя еще 
ничтожнее, когда ему противостоит не только система гигантских предприятий, но 
и целый почти самоуправляющийся мир компьютеров, думающих гораздо быстрее, а 
нередко и правильнее его. Увеличилась и другая опасность - демографический 
взрыв. И здесь мы видим плоды прогресса: достижения медицины привели к такому 
росту населения, особенно в слаборазвитых странах, что рост производства не 
может за ним угнаться. 
За минувшие двадцать пять лет возросли гигантские силы, угрожающие выживанию 
человека, отчего усилилось и стремление к бегству от свободы. Но есть и 
обнадеживающие признаки. Исчезли диктатуры Гитлера и Сталина. В советском блоке,
 особенно в малых государствах, хотя они остались ультраконсервативными и 
тоталитарными, наметилась отчетливая тенденция к либерализации режимов. 
Соединенные Штаты проявили устойчивость по отношению ко всевозможным 
тоталитарным движениям, пытавшимся усилить свое влияние; были сделаны важные 
шаги к политическому и социальному освобождению негров - особенно впечатляющие 
ввиду мужества и дисциплины авангарда борцов за равноправие, как самих негров, 
так и белых. Из всего этого видно, что стремление к свободе, присущее природе 
человека, хотя оно может быть и извращено, и подавлено, снова и снова проявляет 
свою силу. Но эти ободряющие факты не должны вводить нас в заблуждение, будто 
опасность "бегства от свободы" сегодня не столь велика, как во время первого 
издания этой книги. Опасность только возросла. 
Значит ли это, что теоретические открытия социальной психологии бесполезны, в 
смысле воздействия на общественное развитие? Трудно дать на этот вопрос 
убедительный ответ. Автор, работающий в этой области, может проявлять 
чрезмерный оптимизм по поводу социальной ценности своей деятельности и 
деятельности своих коллег. Но хотя я не упускаю этого из виду, моя уверенность 
в важности осознания индивидуальных и социальных реалий только возросла. 
Причина этого, коротко говоря, состоит в следующем. Многим исследователям 
человека и современной жизни общества становится все яснее, что решающая 
трудность, стоящая перед нами,- это значительное отставание развития 
человеческих эмоций от умственного развития человека. Человеческий мозг живет в 
двадцатом веке; сердце большинства людей - все еще в каменном. Человек в 
большинстве случаев еще недостаточно созрел, чтобы быть независимым, разумным, 
объективным. Человек не в силах вынести, что он предоставлен собственным силам, 
что он должен сам придать смысл своей жизни, а не получить его от какой-то 
высшей силы, поэтому людям нужны идолы и мифы. Человек подавляет в себе 
иррациональные страсти - влечение к разрушению, ненависть, зависть и месть,- он 
преклоняется перед властью, деньгами, суверенным государством, нацией; и хотя 
на словах он отдает должное учениям великих духовных вождей человечества - 
Будды, пророков, Сократа, Иисуса, Магомета,- он превратил эти учения в клубок 
суеверий и идолопоклонства. Как же человечество может спастись от 
самоуничтожения в этом конфликте между преждевременной 
интеллектуально-технической зрелостью и эмоциональной отсталостью? 
Настолько я могу судить, есть только один ответ: необходимо все большее 
понимание важнейших фактов нашего социального бытия; необходимо осознание, 
которое сможет предохранить нас от непоправимых безумств, несколько повысив 
нашу способность к объективности и разумному суждению. Мы не можем рассчитывать,
 что преодолеем все заблуждения нашего сердца-с их пагубным влиянием на наше 
воображение и мышление - за время жизни одного поколения; быть может, пройдет 
тысяча лет, прежде чем человек перерастет свою дочеловеческую историю, 
длившуюся сотни тысяч лет. Но в этот решающий момент - несколько лучшее 
понимание, несколько большая объективность могут решить для человечества спор 
между жизнью и смертью. Поэтому столь насущно развитие научной, динамической 
социальной психологии. Прогресс социальной психологии необходим, чтобы 
противодействовать опасностям, вызванным прогрессом физики и медицины. 
Более, чем кто-либо другой, сознают недостаточность наших знаний исследователи, 
работающие в этой области. Надеюсь, что книги, подобные данной, могут побудить 
ученых посвятить социальной психологии свои силы, показав им, насколько 
необходимо ее развитие, в котором мало что сделано, кроме самых основ. 
Меня могут спросить, не считаю ли я нужным пересмотреть свои теоретические 
выводы двадцать пять лет спустя. Должен сказать, по моему мнению, этот анализ, 
в своих существенных элементах, остается верным; он нуждается лишь в дальнейшем 
развитии и интерпретации. Отчасти я сам попытался это сделать с тех пор, как 
написал "Бегство от свободы". В книге "Здоровое общество" я расширил и углубил 
анализ современного общества; в книге "Человек как он есть" рассмотрел вопрос 
об этических нормах, основанных на нашем знании о человеке, а не на авторитете 
или откровении; в "Искусстве любви" исследовал различные аспекты этого чувства; 
в "Сути человека" проследил корни ненависти и влечения к разрушению; наконец,