ная брачная церемония,
практика концентрации и медитации,  могут быть совершенно рациональными и не
нуждаются  в  анализе,  кроме  разве  что анализа,  нацеленного на понимание
вкладываемого в них смысла.
  Подобно тому  как  символический язык снов и мифов является частной формой
выражения мыслей и чувств  с  помощью  образов  чувственного  опыта,  ритуал
является символическим выражением мыслей и чувств с помощью действия.
  Вклад психоанализа   в   понимание   ритуалов    состоит    в    выявлении
психологических  оснований  потребности  в ритуальном действии;  психоанализ
также различил те ритуалы, которые являются навязчивыми и иррациональными, и
те, которые выражают нашу общую приверженность идеалам.
  Какова сегодня ситуация с ритуалистическим аспектом религии?  Практикующий
религиозный  человек  участвует  в  разнообразных ритуалах своей церкви,  и,
несомненно,  именно это - одна из наиболее важных причин для  ее  посещения.
Поскольку современный человек почти не имеет возможности разделять с другими
людьми  действия  по  служению,  любая  форма  ритуала  обладает   громадной
привлекательностью,  даже если она никак не связана с важнейшими чувствами и
стремлениями, бытующими в повседневной жизни.
  Вожди в  авторитарных  политических системах хорошо понимают потребность в
общих ритуалах и предлагают новые формы  политически  окрашенных  церемоний,
которые  удовлетворяют эту потребность и привязывают средних граждан к новой
политической вере. В современных демократических культурах ритуалов немного.
Неудивительно поэтому, что потребность в ритуалистической практике принимает
самые  разнообразные  формы.  Эту  нужду  в  совместном  действии   выражают
изощренные ритуалы в ложах,  ритуалы,  связанные с патриотическим почитанием
государства,  ритуалы вежливого поведения и многие другие;  однако  зачастую
это  лишь  признак  оскудения цели служения и разрыв с идеалами,  официально
признанными религией и этикой. Привлекательность братских организаций, как и
поглощенность  подобающим  поведением,  описываемым  в  книжках  по этикету,
убедительно доказывает, насколько велика потребность современного человека в
новых  ритуалах;  это доказывает и пустоту тех ритуалов,  которые он сегодня
продолжает выполнять.
  Потребность в  ритуале  неоспорима,  и  она  крайне  недооценивается.  Все
выглядит так, как будто перед нами альтернатива: либо мы станем религиозными
людьми,  будем совершать бессмысленные ритуалы,  либо будем жить,  вообще не
удовлетворяя этой потребности.  Если бы изобретение  ритуалов  было  простым
делом,  мы  бы  создали  новые  гуманистические  ритуалы.  Такие попытки уже
предпринимались глашатаями религии Разума в XVIII столетии, квакерами (*24*)
с  их  рациональными  гуманистическими  ритуалами,  это  пробовали  делать и
маленькие  гуманистические  общины.  Но  ритуалы  не  производятся   подобно
промышленным   товарам.   Они   зависят  от  существования  подлинных  общих
ценностей,  и только  в  той  мере,  в  какой  такие  ценности  возникают  и
становятся  частью  человеческой  реальности,  мы  можем  ожидать  появления
значимых рациональных ритуалов.
  Обсуждая смысл  ритуалов,  мы  затронули  уже  четвертый  аспект религии -
семантический.  Религия в своих учениях, как и в ритуалах, говорит на
языке,  отличном от нашего обыденного языка,  - на языке символов.  Сущность
символического языка в том,  что внутренние  переживания,  мысли  и  чувства
выражаются таким образом,  как если бы они были чувственными ощущениями. Все
мы "говорим" на этом языке,  пусть даже это происходит только во сне. Однако
язык снов ничем не отличается от того языка,  который используется в мифах и
религиозном мышлении.  Символический язык - единственный универсальный язык,
который  знает  человечество.  Это  язык  древних  мифов  и  язык снов наших
современников.  Он одинаков в  Индии,  Китае,  Нью-Йорке  и  Париже  (*).  В
обществах, где первой заботой было понимание внутренних переживаний, на этом
языке не только говорили,  его также и понимали.  В нашей культуре,  хотя на
нем  и говорят во сне,  понимают его редко.  Непонимание заключается главным
образом в том,  что содержание символического языка принимается за  реальные
события  в  царстве вещей;  их не трактуют как символическое выражение опыта
души. По этой причине сны считаются бессмысленными продуктами воображения, а
религиозные мифы - ребячьими понятиями о реальности.

  (* Справедливость   данного   утверждения   прекрасно   продемонстрирована
Джозефом Кэмпбеллом в его книге:  Campbell J. The Hero with a Thousand Faces
(Bollingen Foundation, Inc., 1949). *)

  Именно Фрейд  возродил для нас этот забытый язык,  открыл путь к пониманию
особенностей  символического  языка  и  выявил  его  структуру  и  значение.
Одновременно  он  показал,  что  язык  религиозных  мифов,  в  сущности,  не
отличается  от  языка   снов,   будучи   осмысленным   выражением   значимых
переживаний.  И  хотя  верно,  что  его  интерпретация  снов  и  мифов узка,
поскольку преувеличивает значение сексуального влечения,  тем  не  менее  он
заложил основания для нового понимания религиозных символов в мифе,  догме и
ритуале.  Это постижение языка символов - не возврат к религии, однако ведет
к  новому  взгляду  на  глубокую  и значимую мудрость,  выраженную с помощью
религии в символическом языке.
  Итак, ответ на вопрос,  что составляет сегодня угрозу для религии, зависит
от того,  какой конкретно аспект  религии  имеется  в  виду.  Основная  тема
предыдущих  глав  -  доказательство того,  что религиозная проблема - это не
проблема бога,  но проблема человека;  религиозн