ичего иного, кроме 
конституционального фактора, большей меры активности, что обычно характерно для 
самца. Сущностью процесса является то, что в этом месте развития не происходит 
сдвига к пассивности, который открывает поворот к женственности. Крайним 
проявлением этого комплекса мужественности кажется нам влияние на выбор объекта 
в смысле открытого гомосексуализма. Хотя аналитический опыт показывает нам, что 
женский гомосексуализм редко или никогда не продолжает прямо инфантильную 
мужественность. Сюда же, по-видимому, относится и то, что и такие девушки на 
некоторое время принимают отца в качестве объекта и попадают в эдипову ситуацию.
 Но затем вследствие неизбежных разочарований в отце они вынуждены 
регрессировать к своему раннему комплексу мужественности. Не следует 
переоценивать значение этих разочарований; их не минует и девушка, склонная к 
женственности, но 
[419]
без того же результата. Превосходящая сила конституционального фактора кажется 
неоспоримой, но две фазы в развитии женского гомосексуализма очень хорошо 
отражаются в практике гомосексуалистов, которые так же часто и так же явно 
играют друг с другом в мать и ребенка, как и в мужчину и женщину.

То, что я вам тут рассказал, это, так сказать, предыстория женщины. Это 
результаты самых последних лет, возможно, они заинтересуют вас как попытка 
кропотливой аналитической работы. Так как темой является сама женщина, я 
позволю себе на этот раз упомянуть поименно некоторых женщин, которым это 
исследование обязано важными работами. Д-р Рут Мак-Брунсвик первой (1929) 
описала случай невроза, истоки которого прослеживаются в фиксации на доэдиповой 
стадии и когда эдипова ситуация вообще не была достигнута. Он имел форму 
паранойи ревности и оказался поддающимся терапии. Д-р Жанна Лампль де Гру 
достоверными наблюдениями установила (1927) столь маловероятную фаллическую 
активность девочки по отношению к матери, д-р Елена Дейч показала (1932), что 
любовные акты гомосексуальных женщин воспроизводят отношения матери и ребенка.

Проследить дальнейшее развитие женственности через половое созревание вплоть до 
периода зрелости не входит в мои намерения. Да и наши знания недостаточны для 
этого. Некоторые черты я суммирую ниже. Ссылаясь на предысторию, я только хочу 
подчеркнуть, что развитие женственности по-прежнему подвергается нарушениям со 
стороны остаточных явлений предварительного периода мужественности. Регрессии к 
фиксациям тех доэдиповых фаз имеют место очень часто; в некоторых историях 
жизни дело доходит до неоднократного повторения периодов, в кото– 
[420]
рых преобладает то мужественность, то женственность. Частично то, что мы, 
мужчины, называем «загадкой женщины», возможно, ведет начало от этого 
проявления бисексуальности в жизни женщины. Но во время этих исследований, 
по-видимому, назрел другой вопрос. Движущей силой сексуальной жизни мы называем 
либидо. Сексуальная жизнь подчинена полярности мужского – женского; таким 
образом, кажется необходимым внимательно рассмотреть отношение либидо к этой 
полярности. Не было бы неожиданностью, если бы оказалось, что каждой 
сексуальности подчиняется свое особое либидо, так что один вид либидо 
преследует цели мужской, а другой – цели женской сексуальной жизни. Но ничего 
подобного не существует. Есть только одно либидо, которое служит как мужской, 
так и женской сексуальной функции. Мы не можем сами приписать ему пол; если мы, 
согласившись на отождествление активности и мужественности, пожелаем назвать 
его мужским, нам не следует забывать, что оно [либидо] представляет также 
стремления к пассивным целям. Словосочетание «женское либидо» все же лишено 
всякого оправдания. Оно вызывает у нас впечатление, что либидо стесняют, когда 
принуждают к служению женской функции, и что природа, если говорить 
телеологически, менее серьезно считается с ее притязаниями, чем в случае 
мужественности. А это, мыслимое опять-таки телеологически, может иметь свое 
основание в том, что проведение в жизнь биологической цели вверяется агрессии 
мужчины и некоторым образом независимо от согласия женщины.

Сексуальная фригидность женщины, частота которой, кажется, подтверждает это 
пренебрежение, является всего лишь недостаточно понятым феноменом. Иногда она 
носит психогенный характер и тогда под– 
[421]
властна воздействию, в других случаях она позволяет предполагать 
конституциональную обусловленность и даже вклад анатомического фактора.

Я обещал рассказать вам еще о некоторых психических особенностях зрелой 
женственности, как они проявляются при аналитическом наблюдении. Мы не 
претендуем этими утверждениями на окончательную истину; кроме того, не всегда 
легко отделить то, что можно приписать влиянию сексуальной функции, а что – 
социальному воспитанию. Итак, мы приписываем женственности более высокую 
степень нарциссизма, которая и влияет на ее выбор объекта, так что быть любимой 
для женщины – более сильная потребность, чем любить. В физическом тщеславии 
женщины все еще сказывается действие зависти к пенису, поскольку свои прелести 
она тем более высоко ценит, что они представляются ей компенсацией за 
первоначальную сексуальную неполноценность. Стыдливости, которая считается 
отличительным женским качеством, но является гораздо более обусловленной 
традициями, чем следовало бы думать, мы приписываем первоначальное намерение 
скрыть дефект гениталий. Мы не забываем, что позднее она приняла на себя другие 
функции. Полагают, что женщины внесли меньший вклад в открытия и изобретения 
истории культуры