еспособна к длительному хотенью. Она не выносит никакой отсрочки между своим
желанием и осуществлением его. У нее есть чувство всемогущества, для индивида в
толпе исчезает понятие о невозможном4.
Масса чрезвычайно легко поддается внушению, она легковерна, она лишена критики,
невероятное для нее не существует. Она мыслит картинами, которые вызывают одна
другую так, как они появляются у индивида в состоянии свободного фантазирования.

Они не могут быть измерены никакой разумной инстанцией по аналогии с
действительностью. Чувства массы всегда очень просты и чрезмерны. Итак, масса 
не
знает ни сомнений, ни колебаний.
В толковании сновидений, которому мы обязаны наилучшим познанием 
бессознательной
душевной жизни, мы следуем техническому правилу, согласно которому мы не
обращаем внимания на сомнения и неуверенность в передаче сновидения и трактуем
каждый элемент явного содержания сновидения как нечто вполне достоверное. Мы
относим сомнение и неуверенность за счет воздействия цензуры, которой
подвергается работа сновидения, и предполагаем, что первичные мысли сновидения
не знают сомнений и неуверенности, как вида критической работы. Как содержание,
они могут, конечно, иметь место, как и все другое, в дневных остатках, ведущих 
к
сновидению. (См. "Толкование сновидений", 5. Изд. 1919 г. стр. 386.)
Она переходит немедленно к самым крайним действиям; высказанное подозрение
превращается у нее тотчас в неопровержимую истину, зародыш антипатии -- в дикую
ненависть (стр. 186).
Такое же повышение всех эмоциональных побуждений до крайности, до 
безграничности
характерно для аффективности ребенка; оно повторяется в жизни сновидения, где,
благодаря господствующему в бессознательном изолированию отдельных 
эмоциональных
побуждений, легкая досада днем проявляется в виде пожелания смерти виновному
лицу, а намек на какое-либо искушение превращается в причину преступного
действия, изображенного в сновидении. Д-р Hans Sachs сделал отличное замечание
по этому поводу: "То, что сновидение сообщило нам о наших взаимоотношениях с
настоящей действительностью, то мы затем находим в сознании, и нас не должно
удивить, если мы находим чудовище, виденное нами под увеличительным стеклом
анализа, в виде инфузории" (cм. "Толкование сновидений").
Склонная сама ко всему крайнему, масса возбуждается только чрезмерными
раздражениями. Тот, кто хочет влиять на нее, не нуждается ни в какой логической
оценке своих аргументов; он должен рисовать самые яркие картины, преувеличивать
и повторять все одно и то же.
Так как масса не сомневается в истинности или ложности своих аргументов и имеет
при этом сознание своей силы, то она столь же нетерпима, как и доверчива к
авторитету. Она уважает силу и мало поддается воздействию доброты, означающей
для нее лишь своего рода слабость. Она требует от своих героев силы, и даже
насилия. Она хочет, чтобы ею владели, чтобы ее подавляли. Она хочет бояться
своего властелина. Будучи в основе чрезвычайно консервативна, она питает
глубокое отвращение ко всем новшествам и успехам -- и безграничное благоговение
перед традицией (стр. 189).
Чтобы иметь правильное суждение о нравственности масс, нужно принять во
внимание, что при совокупности индивидов, составляющих массу, отпадают все
индивидуальные задержки; и все жестокие, грубые, разрушительные инстинкты,
дремлющие в человеке как пережиток первобытных времен, пробуждаются для
свободного удовлетворения влечений. Но массы способны под влиянием внушения и 
на
поступки высшего порядка: отречение, преданность идеалу, бескорыстие. В то 
время
как у индивида личная выгода является очень сильной, почти единственной
двигательной пружиной, у масс она очень редко выступает на первый план. Можно
говорить об облагораживающем действии массы на индивида.
(Стр. 192). В то время как интеллектуальная деятельность массы всегда далеко
отстает от интеллектуальной деятельности индивида, ее поведение в этическом
отношении может: либо значительно превосходить поведение индивида, либо далеко
отставать от него.
Некоторые другие черты характеристики, данной Лебоном, проливают свет на
правильность отождествления массовой души с душой первобытных людей. У масс
могут существовать и уживаться наряду друг с другом самые противоположные идеи
без того, чтобы из их логического противоречия рождался конфликт. Но то же 
самое
имеет место в бессознательной душевной жизни отдельных людей, детей и
невротиков, как это было уже давно доказано психоанализом.
У маленького ребенка существуют, например, в течение очень долгого времени
амбивалентные установки чувствований в отношении к самому близкому лицу без
того, чтобы одна из них мешала проявлению другой, ей противоположной. Если дело
доходит, наконец, до конфликта между обеими установками, то он разрешается 
таким
образом, что ребенок меняет объект, передвигая одно из амбивалентных
чувствований на замещающий объект. Из истории развития невроза у взрослого 
можно
также узнать, что подавленное чувствование часто продолжает существовать в
течение долгого времени в бессознательных или даже сознательных фантазиях,
содержание которых