хотят, чтоб над ними властвовал вождь. Многие равные между собою, могущие
идентифицироваться друг с другом, и один единственный, превосходящий их всех --
такова ситуация, существующая в жизнеспособной массе. Следовательно, мы
позволяем себе внести коррекцию в выражение Trotter'a что человек -- стадное
животное; он является скорее животным орды, участником орды,
предводительствуемой вождем.
Х. МАССА И ПЕРВОБЫТНАЯ ОРДА
В 1912 году я согласился с предположением Ч. Дарвина, что первобытной формой
человеческого общества была орда, над которой неограниченно властвовал сильный
самец. Я сделал попытку показать, что судьба этой орды оставила неизгладимые
следы в истории человечества, в частности -- что развитие тотемизма,
охватывающего зачатки религии, нравственности и социального расчленения, 
связано
с насильственным убийством вождя и превращением отцовской орды в братскую
общину30. Правда, это -- только гипотеза, как и многие другие предположения, с
помощью которых исследователь доисторического периода пытается осветить мрак,
окутывающий первобытный период -- один снисходительный английский критик
(Кroeger) остроумно назвал ее "just so story", -- но я думаю, что эта гипотеза
заслуживает большего внимания, если она оказывается способной создать связь и
понимание в новых областях знания.
Человеческие массы показывают нам опять-таки знакомую картину властного
самодержца среди толпы равных между собой товарищей; картина эта содержится и в
нашем представлении о первобытной орде. Психология этой массы, в том виде, как
мы ее знаем из часто приводившихся описаний -- исчезновение сознательной
индивидуальности, ориентировка мыслей и чувств в одинаковых направлениях,
преобладание аффективности и бессознательной душевной сферы, тенденция к
немедленному выполнению появляющихся намерений, -- соответствует состоянию
регрессии до примитивной душевной деятельности, которую можно было бы приписать
именно первобытной орде.
К первобытной орде относится особенно то, что мы раньше описали в общей
характеристике людей. Воля индивида была слишком слаба, он не решался
действовать. Никакие импульсы, кроме коллективных, не осуществлялись,
существовала только общая воля, единичной воли не было, представление не
решалось вылиться в волевой акт, если оно не было усилено ощущением своего
всеобщего распространения. Эта слабость представления находит свое объяснение в
силе общей всем участникам массы эмоциональной привязанности, а 
присоединяющаяся
однородность жизненных обстоятельств и отсутствие частной собственности
определяет однородность жизненных актов у отдельных индивидов. --
Экскрементальные потребности тоже не исключают общности, как можно заметить у
детей и солдат. Единственным безусловным исключением является половой акт, в
котором третье лицо по меньшей мере излишне: в крайнем случае, мучительно
ожидают его ухода. О реакции сексуальной потребности (генитального
удовлетворения) против стадности см. ниже.
Итак, масса кажется нам вновь ожившей первобытной ордой. Подобно тому, как
первобытный человек может ожить в каждом индивиде, так и из любой человеческой
толпы может быть воссоздана первобытная орда. Поскольку масса обычно
господствует над людьми, мы узнаем в ней продолжение первобытной орды. Мы 
должны
были бы сделать заключение, что психология массы является древнейшей
человеческой психологией. Индивидуальная психология, которую мы выделили,
пренебрегала остаточными массовыми проявлениями, выросла лишь впоследствии,
постепенно и, так сказать, частично лишь обособившись из древней психологии
масс. Мы еще рискнем указать исходный пункт этого развития.
Ближайшее рассуждение показывает нам, в каком пункте это положение нуждается в
коррекции. Индивидуальная психология должна быть столь же древней, как и
массовая психология, так как с самого начала существовала двоякая психология:
психология индивидов -- участников массы, и психология отца, начальника, вождя.
Индивиды, составлявшие массу, были так же связаны, как мы их видим еще и теперь,

но отец первобытной орды был свободен. Его интеллектуальные акты были сильны и
независимы даже в своей обособленности, его воля не нуждалась в усилении другой
волей. Мы в силу последовательности должны предположить, что его "Я" было мало
связано в либидинозном отношении, он не любил никого, кроме себя, других любил
только постольку, поскольку они служили его потребностям. Его "Я" не давало
объектам ничего лишнего.
На заре истории человечества он был сверхчеловеком, которого Ницше ожидал лишь 
в
будущем. Еще теперь участники массы нуждаются в иллюзии, что все они в
одинаковой мере любимы вождем, но сам вождь не должен любить никого, он должен
принадлежать к породе властвующих, быть абсолютно нарцисичным, но самоуверенным
и самостоятельным. Мы знаем, что любовь создает преграду нарцисизму, и мы могли
показать, как она стала культурным фактором благодаря этому влиянию.
Первобытный отец орды не был еще бессмертным, каким он стал впоследствии
благодаря обожествлению. Когда он умер, он должен был быть заменен; его место
занял, вероятно, один из младших сыновей, бывший до тех пор участником массы,
как и всякий другой индивид. Следовательно, должна существовать возможность
превратить психологию массы в индивидуальную психологию, должно быть найдено
условие, при котором осуществляется такое превращение, подобно тому как пчелы
имеют возможность сделать, в случае необходимости, из личинки матку вместо
работницы. Тогда можно представить себе только следующее: первобытный отец 
мешал
своим сыновьям в удовлетворении их прямых сексуальных стремлений; он принуждал
их к воздержанию и всле