смерти и рассматривать сексуальное влечение как
чистейший заместитель первого, т. е. стремления к жизни.
Но вся эта нетерпимость исчезает на короткое или на долгое время при
возникновении массы и в самой массе. До тех пор, пока масса существует, 
индивиды
ведут себя в ее пределах так, как если бы они были одинаковы, они мирятся с
оригинальностью другой личности, приравнивают себя к ней и не испытывают 
никакой
неприязненности.
Такое ограничение нарцисизма может быть порождено, согласно нашим теоретическим
взглядом, только одним моментом: либидинозной привязанностью к другим лицам.
Себялюбие находит свой предел только в любви к другим людям, в любви к
объектам20. Тотчас возникает вопрос, не должна ли общность интересов сама по
себе и без всякого либидинозного отношения повести к терпимости в отношении к
другому человеку и уважению к нему. На это возражение можно ответить, что таким
образом все-таки не осуществляется стойкое ограничение нарцисизма, так как эта
терпимость существует не дольше, чем непосредственная выгода, которую извлекают
из соучастия в работе другого человека. Однако практическая ценность этого
спорного вопроса меньше, чем можно было бы думать, так как опыт учит нас, что в
случае совместной работы обычно создаются между товарищами либидинозные условия,

укрепляющие их взаимоотношения больше, чем выгода, В социальных отношениях 
людей
происходит то же самое, что стало известно психоаналитическому исследованию о
ходе развития индивидуального либидо. Либидо направляется на удовлетворение
важных жизненных потребностей и выбирает причастных к этому лиц в качестве 
своих
первых объектов. И как у индивида, так и в развитии всего человечества только
любовь оказала свое воздействие как культурный фактор в процессе перехода от
эгоизма к альтруизму. И действительно, половая любовь к женщине наряду со всеми
вытекающими из нее приневоливаниями щадит все, что приятно женщине, точно так
же, как и лишенная сексуальности, сублимированная гомосексуальная любовь к
другому мужчине, рождающаяся из совместной работы.
Итак, если в массе наступают ограничения нарцисического себялюбия, не
существующие вне массы, то это является неопровержимым доказательством того, 
что
сущность массы заключается в новообразованных привязанностях участников массы
друг к другу.
Но теперь мы настойчиво спросим, какого рода эти привязанности в массе? В
психоаналитическом учении о неврозах мы до сих пор занимались почти
исключительно исследованием таких любовных влечений к своим объектам, которые
преследовали прямые сексуальные цели. О таких сексуальных целях в массе,
очевидно, не может быть и речи. Мы имеем здесь дело с любовными влечениями,
которые хотя и отклонены от своих первоначальных целей, однако оказывают не
менее энергичное влияние на массу. В рамках обычного сексуального овладения
объектом мы уже заметили проявления, соответствующие отклонению влечения от
своей сексуальной цели. Мы описали их как определенную степень влюбленности и
отметили, что они приносят с собой определенный ущерб человеческому "Я". Этим
проявлениям влюбленности мы уделим больше внимания, имея основание ожидать, что
мы найдем в них соотношения, которые смогут быть перенесены на привязанности в
массе. Но, кроме того, мы хотим знать, является ли этот способ овладения
объектом в том виде, в каком мы его знаем в половой жизни, единственным видом
эмоциональной привязанности к другому человеку, или мы можем принять во 
внимание
еще и другие механизмы. Мы знаем достоверно из психоанализа, что существуют еще
другие механизмы эмоциональной привязанности, так называемые идентификации; эти
процессы недостаточно изучены, они трудно поддаются изложению, и их 
исследование
отдалит нас на некоторое время от изучения массовой психологии.
VII. ИДЕНТИФИКАЦИЯ
Идентификация известна в психоанализе как самое раннее проявление эмоциональной
привязанности к другому человеку. Она играет определенную роль в развитии
Эдипова комплекса. Маленький мальчик проявляет особый интерес к своему отцу. Он
хотел бы стать и быть таким, как он, быть на его месте во всех случаях. Мы
говорим с уверенностью: отец является для него идеалом. Это отношение не имеет
ничего общего с пассивной или женственной установкой к отцу (и к мужчине
вообще), оно является, наоборот, исключительно мужским. Оно отлично согласуется
с Эпидовым комплексом, подготовке которого оно способствует.
Одновременно с этой идентификацией с отцом мальчик начинает относиться к матери
как к объекту опорного типа. Итак, он проявляет две психологически различные
привязанности: к матери -- чисто сексуальное объектное влечение, а к отцу --
идентификацию с идеалом. Обе привязанности существуют некоторое время одна
наряду с другой, не оказывая взаимного влияния и не мешая друг другу. 
Вследствие
безостановочно прогрессирующего объединения душевной жизни они, наконец,
сталкиваются, и благодаря этому стечению возникает нормальный Эдипов комплекс.
Ребенок замечает, что отец стоит на пути к матери; его идентификация с отцом
принимает теперь враждебный оттенок и становится идентична желанию занять место
отца также и у матери. Идентификация21 амбивалентна с самого начала, она может
служить выражением нежности, равно как и желания устранить отца. Она ведет себя
как отпрыск первой оральной фазы либиди