расплачивается с внешним  авторитетом,  и  у
него не остается чувства вины. Иначе происходит в  случае  страха  перед
оСверх-Яп. Здесь мало отказа от удовлетворения, поскольку  от  оСверх-Яп
не скрыть оставшегося желания. Чувство вины возникает несмотря на отказ,
и в этом огромный экономический убыток введения оСверх-Яп или, так  ска-
зать, совести. Отказ от влечений уже не освобождает, добродетельная уме-
ренность не вознаграждается  гарантией  любви.  Человек  поменял  угрозу
внешнего несчастья - утраты любви и наказания со стороны внешнего  авто-
ритета - на длительное внутреннее несчастье, напряженное сознание винов-
ности.
   Эти взаимосвязи настолько запутанны и в то же время столь важны, что,
несмотря на опасность повторения уже сказанного, я хотел  бы  подойти  к
ним с еще одной стороны. Итак, временная последовательность событий  та-
кова: сначала отказ от влечений вследствие страха  агрессии  со  стороны
внешнего авторитета. Из него вытекает и страх утраты  любви,  тогда  как
любовь предохраняет от такого наказания. Затем создается внутренний  ав-
торитет, отказ от влечений происходит из-за страха перед ним, это  страх
совести. Злодеяние и злой умысел приравниваются  друг  другу,  а  отсюда
сознание вины, потребность в наказании.  Агрессия  совести  консервирует
агрессию авторитета. Пока все ясно; но остается ли место для усиливающе-
го совесть влияния несчастья (отказ,  налагаемый  извне),  для  исключи-
тельной суровости совести у самых лучших и самых покорных? Обе эти  осо-
бенности совести уже были нами объяснены, но могло  создаться  впечатле-
ние, что объяснения не достигли сути дела, осталось нечто необъясненное.
И тут, наконец, подключается идея, характерная исключительно для психоа-
нализа и чуждая обычному человеческому мышлению. Она позволяет понять  и
неизбежную запутанность и непрозрачность предмета  нашего  исследования.
Эта идея такова: хотя, поначалу, совесть (вернее, страх,  который  потом
станет совестью) была первопричиной отказа от влечений, потом  отношение
переворачивается. Каждый отказ делается динамическим источником совести,
он всякий раз усиливает ее строгость и нетерпимость.  Чтобы  согласовать
это с уже известной нам историей возникновения совести, не обойтись  без
парадокса: совесть есть следствие отказа от влечений; либо  -  отказ  от
влечений (навязанный нам извне) создает совесть, которая  затем  требует
все нового отказа от влечений.
   Собственно говоря, это положение не так  уж  противоречит  описанному
ранее генезису совести, и есть путь их дальнейшего сближения. Для  прос-
тоты изложения воспользуемся примером агрессивного влечения и  допустим,
что всегда требуется отказ от агрессии. Естественно, это лишь  предвари-
тельное допущение. Воздействие отказа на совесть тогда  является  таким,
что каждая составная часть агрессивности, которой отказано в  удовлетво-
рении, перехватывается оСверх-Яп и увеличивает его агрессию против  оЯп.
С этим не вполне согласуется то, что первоначальная агрессивность совес-
ти есть продолжение суровости внешнего авторитета. Тогда  она  не  имеет
ничего общего с отказом от удовлетворения. Эта несогласованность,  одна-
ко, убывает, если предположить, что первое наполнение  оСверх-Яп  агрес-
сивностью имеет другой источник. Какими бы ни были первые запреты, у ре-
бенка должна была развиться значительная агрессивность против того авто-
ритета, который препятствует удовлетворению самых настоятельных его вле-
чений. Ребенок был вынужден отказываться от удовлетворения  своей  мсти-
тельной агрессии против авторитета. В этой экономически трудной ситуации
он прибегает к  помощи  механизма  идентификации,  а  именно,  переносит
внутрь себя самого этот неуязвимый  авторитет,  который  становится  оС-
верх-Яп. Тем самым он получает во владение всю ту агрессивность, которую
в младенчестве направлял против этого авторитета.  Детское  ооЯп  должно
довольствоваться печальной ролью столь униженного - отцовского - автори-
тета. Как это часто случается, мы имеем  дело  с  зеркальной  ситуацией:
оЕсли бы я был отцом, а ты ребенком, то плохо бы тебе пришлосьп. Отноше-
ние между оСверх-Яп и оЯп есть перевернутое желанием реальное  отношение
между еще не расщепившимся оЯп и внешним объектом.  Это  также  типичная
ситуация. Существенное различие, однако, состоит  в  том,  что  первона-
чальная строгость ооСверх-Яп отличается от той, которая испытывается  со
стороны  объекта  или  ему  приписывается;  скорее,   она   представляет
собственную агрессивность против объекта. Если это верно, то  можно  ут-
верждать, что сначала совесть возникает посредством подавления агрессив-
ности, а затем она все более усиливается благодаря все новым  актам  по-
давления.
   Какое из этих двух мнений правильное? Старое, казавшееся нам  неоспо-
римым генетически, либо же новое. которое столь совершенным образам вно-
сит упорядоченность в теорию? Свидетельства прямого наблюдения подтверж-
дают оба взгляда. Они не противоречат друг другу и  даже  встречаются  -
мстительная агрессия ребенка  определяется  мерой  наказуемой  агрессии,
ожидаемой им со стороны отца. Но опыт учит тому, что строгость развиваю-
щегося у ребенка оСверх-Яп никоим образом не передает строгости им самим
испытанного обращения27. При очень мягком  воспитании  у  ребенка  может
возникнуть весьма суровая совесть. Но эту  независимость  не  следует  и
преувеличивать: не трудно убедиться в том, что строгость воспитания ока-
зывает сильное влияние на формирование детского оСверх-Яп. Из этого сле-
дует, что при формировании оСверх-Яп и образовании совести мы имеем дело
с взаимодействием врожденных конституциональных факторов  и  воздействий
окружающей среды. В этом нет ничего удивительного, так как речь идет  об
общем этиологическом условии всех подобных процессов28.  Можно