ксуальности значительную часть  пси-
хической энергии, каковой культура пользуется в своих  целях.  При  этом
она обращается с сексуальностью подобно племени или сословию,  подчинив-
шему себе и угнетающему другое. Страх перед восстанием  угнетенных  при-
нуждает ввести строжайшие меры  предосторожности.  Высшая  точка  такого
развития обнаруживается в нашей западноевропейской культуре.  Психологи-
чески вполне оправданно, что она ставит под  запрет  проявления  детской
сексуальности, ибо без предварительной  обработки  в  детстве  укрощение
сексуальных вожлелений у взрослых было бы безнадежным делом. Нет  оправ-
дания только тому, что культура заходит здесь слишком  далеко  и  вообще
отвергает наличие таких феноменов, несмотря  на  их  очевидность,  Выбор
объекта у зрелого индивида ограничен лицами противоположного пола, тогда
как большая часть внегенитальных удовлетворений запрещается как извраще-
ния. Требование одинаковой для всех сексуальной  жизни  не  принимает  в
расчет различий во врожденной или приобретенной сексуальной конституции,
отнимает у людей значительную часть сексуального наслаждения и тем самым
делается источником тяжкой несправедливости. Запреты и ограничения  пре-
успевают лишь в организации  беспрепятственного  протекания  сексуальных
интересов по допустимым каналам - у нормальных людей, которым не  мешает
их конституция. Но и узаконенная  гетеросексуальная  генитальная  любовь
подлежит  дальнейшим  ограничениям,  вводится  единобрачие.  Современная
культура ясно дает понять, что сексуальные отношения  допустимы  лишь  в
виде единственной и нерасторжимой связи между  одним  мужчиной  и  одной
женщиной. Культура не желает знать  сексуальности  как  самостоятельного
источника удовольствия и готова терпеть ее лишь в качестве  незаменимого
средства размножения.
   А это уже крайность, которая, как известно, оказывалась  неосуществи-
мой даже на самое короткое время. Всеобъемлющему вмешательству в их сек-
суальную свободу поддавались лишь слабые натуры, тогда как сильные  тер-
пели его при наличии компенсаций, о которых еще пойдет речь.  Культурное
сообщество было вынуждено молча терпеть многочисленные нарушения,  кото-
рые заслуживали преследования в согласии с установленными  требованиями.
Но не следует заблуждаться  относительно  безобидности  такой  установки
культуры по причине недостижимости  всех  ее  целей.  Сексуальная  жизнь
культурного человека все же сильно покалечена и  производит  впечатление
такой же отмирающей функции, как наши челюсти или волосы на  голове.  Мы
вправе сказать, что произошло чувствительное ослабление значения  сексу-
альности как источника счастья, а тем самым и реализации наших жизненных
целей15. Иной раз даже возникает впечатление, будто дело здесь не в  од-
ном давлении культуры, что в самой сущности этой функции есть нечто пре-
пятствующее полному удовлетворению и толкающее нас на иные пути.  Трудно
сказать, является ли это заблуждением16. V Психоаналитическая работа на-
учила нас тому, что для так называемых невротиков невыносим именно отказ
от сексуальной жизни. Своими симптомами они заменяют удовлетворение,  но
тем самым либо причиняют себе страдания, либо делаются источником  стра-
даний для других, доставляя их окружающим и  обществу.  Последнее  легко
понять, загадочно первое. Но культура требует от нас еще одной,  уже  не
сексуальной жертвы.
   Мы рассматривали препятствия на пути развития культуры как пример об-
щей трудности эволюции, сводя препятствия к деятельности либидо,  к  его
стремлению держаться старой позиции и не допускать новой. Примерно то же
мы утверждаем, выводя противоречие между культурой и  сексуальностью  из
того факта, что сексуальная любовь есть отношения двух лиц,  где  третий
всегда лишний, тогда как культура покоится на отношениях  между  многими
людьми. На вершине любви не остается интереса к окружающему миру;  влюб-
ленной паре достаточна себя самой, для счастья ей не нужен даже ребенок.
Нет другого случая, где бы Эрос  так  ясно  обнаруживал  сваю  сущность,
стремление творить единое из многого. Но если ему это удается в данном -
вошедшем в присказку - случае единения двух влюбленных, то дальше он  не
продвигается.
   Культурное сообщество можно представить состоящим из таких пар  инди-
видов, которые, будучи либидонозно удовлетворенными, соединялись бы друг
с другом узами совместного труда и взаимного интереса. Культуре тогда не
было бы нужды отнимать энергию у сексуальности. Но такого завидного сос-
тояния нет и никогда не бывало.  Действительность  учит  нас  тому,  что
культура не удовлетворяется уже существующими союзами, она  желает  свя-
зать членов сообщества либидонозно,  пользуется  для  этой  цели  любыми
средствами, поощряет установление сильных  идентификаций  между  членами
сообщества. Культура мобилизует все силы заторможенного по цели  либидо,
чтобы подкрепить общественные союзы отношениями дружбы.  Для  исполнения
этого намерения она неизбежно  ограничивает  сексуальную  жизнь.  Мы  не
улавливаем здесь только той необходимости, которая  принуждает  культуру
враждовать с сексуальностью. Речь должна идти о каком-то еще не  обнару-
женном нами препятствии.
   На след нас может навести одно из так называемых идеальных требований
культурного общества. Оно гласит: овозлюби ближнего твоего,  как  самого
себяп. Это требование имеет всемирную известность; оно безусловно старше
христианства, предъявляющего это требование в качестве собственного гор-
деливого притязания. Но оно все же не  является  по-настоящему  древним:
еще в исторические времена оно было совершенно  чуждо  людям.  Попробуем
подойти к нему наивно, словно впервые о нем слышим. Тогда нам не  совла-
дать с чувством недоумения. Почему, собственно  говоря,  мы  должны  ему