на опыте и строил образы в соответствии с тем, что с ним в действительности 
происходило. Тогда человек напоминал бы счетную машину, делающую совершенно 
точные и однозначные вычисления по мере поступления на ее клавиши данных из 
внешнего мира, или кусок глины, сохраняющий верный и неизменный отпечаток 
любого коснувшегося предмета. Мы не похожи, однако, на эти бессмысленные 
объекты, потому что наше внутреннее настроение придает всему происходящему с 
нами каждый раз новое и индивидуальное значение; так что одно и то же событие 
каждый переживает по-своему и составляет взгляд на происшедшее в зависимости от 
своего эмоционального настроения. Если бы счетной машине вдруг не понравилась 
цифра 9 в каком-нибудь столбце чисел, она все равно не смогла бы заменить ее на 
6 ради одной только красоты; человек же на такие вещи способен. Если бы глина 
почувствовала, что отпечаток слишком уж резок, она не смогла бы закруглить его 
углы; человек же закругляет углы своего опыта как ему удобнее.
Внутренние силы, меняющие личный способ восприятия опыта, – это силы любви и 
ненависти в различных видах, с которыми мы не раз еще встретимся в дальнейшем. 
Под действием этих чувств все образы человека переплавляются, теряя свое 
сходство с оригиналом, и, поскольку человек действует в соответствии с этими 
образами, любовь и ненависть влияют или могут влиять на каждый его поступок. 
Кроме того, в формировании личных образов участвуют также три представления или 
верования, глубоко укоренившиеся в подсознательной психике каждого человека, 
которые лишь в редких случаях могут быть полностью устранены. Это вера в свое 
бессмертие, в неотразимость своего очарования и во всемогущество своих мыслей и 
чувств. Этим представлениям противостоят их сознательные дополнения, 
развивающиеся впоследствии, – вечная угроза смерти, ощущение ущербности и 
ощущение бессилия перед миром и окружающими людьми.
Человеку может быть приятно думать, что он уже отрешился от какого-нибудь из 
этих представлений или избавился от всех сразу; но они остаются в глубине его 
психики и, вероятнее всего, могут повлиять на его поведение, когда он окажется 
в трудном положении или потеряет уверенность в себе. Легче всего наблюдается 
"всемогущество мысли", поскольку многие предрассудки основаны на представлении 
о всесилии мыслей и чувств. Это скрытое верование особенно обостряется при 
некоторых эмоциональных расстройствах.

Уэндел Мелигер
7
часто видел во сне, будто он убил брата своей матери. Узнав, что его дядя погиб 
в автомобильной катастрофе, мистер Мелигер начал страдать от сердцебиений и 
бессонницы. Он стал зачитываться книгами суеверного содержания и избегать 
различных вещей, от которых эти сочинения предостерегали. При виде полицейского 
его бросало в дрожь, и он едва не падал в обморок. Короче, он вел себя так, как 
будто и в самом деле убил своего дядю, и в конце концов вынужден был из-за этих 
страхов временно отказаться от адвокатской практики.

Хотя он в действительности не имел никакого отношения к смерти своего дяди, 
сознательно питая к нему лишь чувство привязанности, его подсознательный образ 
дяди был нагружен стремлением к убийству. Разумеется, он подсознательно 
переоценивал силу этих мыслей, поскольку после несчастья вел себя так, как 
будто прямо и злонамеренно вызвал смерть своего родственника. Его восприятие 
происшедшего было искажено, потому что в его подсознательной психике был 
искаженный образ дяди, и он подсознательно верил во всемогущество своих 
уничтожительных мыслей.
Вера человека в неотразимость его очарования яснее всего проявляется в 
сновидениях, в которых он без малейшего усилия завоевывает любовь самых 
желанных женщин и мужчин, нисколько не удивляясь такому радостному переживанию. 
То же выражается в поведении людей, которые почти неотразимы в реальной жизни: 
часто они больше заинтересованы в единственной личности, способной им 
сопротивляться, чем во всех остальных. Быть почти неотразимым – этого еще 
недостаточно. Каждый втайне стремится думать, что он совершенно неотразим; 
некоторые слишком легко отказываются от такого стремления, другие же не умеют 
отказаться от него, когда это следовало бы сделать.
Вера в бессмертие поддерживается большею частью религий и, вопреки всем 
сознательным усилиям тех, кто ей противится, упорно держится в психике самых 
закоренелых атеистов. Вряд ли кто-нибудь может представить себе собственную 
смерть, не обнаружив себя присутствующим на похоронах. Если человек пытается 
избавиться от представления о похоронной процессии, вообразив разорвавшуюся в 
ней бомбу, то он может представить себе, что его разнесло в клочья; но затем он 
оказывается здесь же и наблюдает, как рассеивается дым от взрыва. Более того, 
нить бесконечности тянется не только в будущее, но и в прошлое. Для некоторых 
людей не существует ничего, предшествующего их рождению, другие воображают 
собственную сущность продолженной до начала времен. Трудно вообразить себе 
простым усилием воли, что ваши собственные дети вдруг возникают из ничего. Это 
чувство находит выражение в прямых или завуалированных представлениях о 
перевоплощении, встречающихся в некоторых религиозных системах. Силы любви и 
ненависти вместе с этими тремя желаниями или верованиями и им противостоящими 
придают человеческой жизни ту окраску и индивидуальность, которая отличает нас 
от машины или комка глины. И эти же силы, выходя из-под контроля, причиняют нам 
неприятности. Все происходит чинно и благородно, пока они довольствуются тем, 
что раскрашивают наши образы перед глазами нашего разума; но если они 
закрашивают их до неузнаваемости и перехватывают власть у рассудка, то для 
восстановления равновесия приходится принимать меры.