це, около вашего 
дома, лежит больная собака. Позвоните в ветеринарную поликлинику!» — «А почему 
вы сами не позвоните?» — спросил психотерапевт. «Кто, я?» — был ответ женщины. 
Сама она никого никогда не спасла, но всегда знала, где найти спасителя. Это 
типично для КШ. Психотерапевт как-то спросил ее: «Не приходилось ли вам 
работать в учреждении, где кого-то из сотрудников регулярно посылали покупать 
бутерброды к совместному чаепитию? И кто обычно ходил?» — «Конечно, я», был 
ответ.
Сценарная часть жизненной истории Керри такова. В возрасте от шести до восьми 
лет мать обычно посылала дочь к своим родителям с разными поручениями или 
просто поиграть. Иногда бабушка отсутствовала, тогда внучка играла с дедушкой, 
который в основном старался забраться к ней под платье. Матери она об этом не 
говорила, так как понимала, что мать этому не поверит и обвинит ее во лжи.
Теперь вокруг Керри много мужчин, большинство из которых для нее «мальчишки», 
«щенки». Некоторые пытаются за ней ухаживать, но она рвет отношения после двух 
или трех встреч. Каждый раз, повествуя психотерапевту об очередном разрыве, на 
его вопрос «Почему это произошло?» она отвечает: «Ха! Потому что он щенок!» Так 
она и живет, отпугивая всех «щенков», прозябая в тоскливом, подавленном 
состоянии. Отношения с дедушкой были самым волнующим событием в ее жизни. 
Видимо, она намерена провести остаток своей жизни в ожидании нового «дедушки».
Такой была жизнь КШ (Керри) после того, как сказка закончилась. Впечатления от 
«волка» (дедушки) — это самое интересное из всего, что с ней происходило. Во 
взрослом состоянии она также «бродит по лесу» и «носит пирожки», надеясь 
встретить нового «волка». Но попадаются лишь «щенки», которых она с 
пренебрежением отвергает.
Характеристика реальной КШ такова:
1. Мать обычно посылает дочь с поручениями.
2. Девочка не любит помогать людям сама, но пытается организовывать помощь и 
всегда ищет поводы для этого.
3. Когда она выросла и стала работать, именно ее выбирают из всех сотрудниц для 
различных поручений. Она всегда либо спешит, либо рассеянно бродит, совсем как 
маленькая девочка. Она не умеет ходить с достоинством.
4. Она все ждет чего-то подлинно волнующего, а пока что мучается от скуки, 
поскольку попадаются лишь «щенки», на которых она привыкла смотреть свысока.
5. Ей нравится «наполнять волчьи животы камнями» или каким-нибудь их подобием 
из повседневной жизни,
6. Неясно только одно: является ли для нее мужчина-психотерапевт спасителем или 
он — просто приятный несексуальный «дедушка», в присутствии которого она 
ощущает покой и легкую ностальгию по былым ощущениям?
7. Она смеется и соглашается, когда психотерапевт говорит, будто она напоминает 
ему КШ.
8. Следует отметить, что сценарии матери Красной Шапочки, дедушки по 
материнской линии и бабушки по материнской линии должны быть дополнительными, 
для того чтобы эпизоды сказки повторялись неоднократно. Счастливый ее конец 
также подозрителен, так как в реальной жизни все происходит иначе. Надо иметь в 
виду, что волшебные сказки обычно рассказывают добронамеренные родители, 
поэтому счастливый конец навязывается благожелательным, но лживым Родительским 
состоянием Я. Сказки, сочиненные самими детьми, чаще всего более реалистичны и 
совсем необязательно хорошо заканчиваются. Наоборот, финал этих сказок бывает 
ужасным.



В ожидании Rigor mortis

Одну из целей сценарного анализа мы видим в соотнесении жизненного плана 
пациента с грандиозной историей развития человеческой психологии с самых 
пещерных времен вплоть до наших дней. Некоторые ученые, освещая принципы 
сценарного анализа, считают, что Фрейд, Юнг и их последователи показали, логика 
и деяния героев мифов живы и по сей день... Они утверждают, что мифический 
герой достиг всемирно-исторического триумфа, тогда как герои волшебных сказок 
побеждают в обычных домашних спорах. А нам бы хотелось добавить пациент 
является пациентом потому, что он — реальный человек. Поэтому он и идет к 
психотерапевту, роль которого — Мудрый Волшебник из мифов и сказок, чей совет 
помогает «герою» пережить ловушки и удары неумолимой судьбы. Так, на наш взгляд,
 воспринимает это Ребенок в пациенте, и неважно, как излагает проблему его 
Взрослый.
Совершенно очевидно, что дети во все времена сталкивались и сталкиваются с 
одними и теми же проблемами, используя для их решения примерно одни и те же 
средства. Человек, пытаясь дойти до сути, нередко видит, что жизнь-то 
оказывается чем-то вроде старого вина, но в новых мехах. Так, например, 
скорлупа кокоса уступила путь бурдюку из козьей шкуры, бурдюк глине, а глина 
стеклу, однако виноградные гроздья почти не изменились. Поэтому психотерапевту 
трудно бывает обнаружить изменения в каком-то обычном сюжете или выявить 
новизну жизненных приключений пациента. Некоторые элементы его сценария можно с 
определенной уверенностью предсказать и даже изменить путь его развития, прежде 
чем человек столкнется