отношений. И совершенно попятно,
что поскольку эстетика снизу всегда была эстетикой эм-
пирической и позитивной — постольку марксистская тео-
рия искусства обнаруживает явные тенденции к тому,
чтобы вопросы теоретической эстетики свести к психоло-
гии. Для Луначарского эстетика является просто одной
из отраслей психологии. «Было бы, однако, поверхност-
ным утверждать, что искусство не обладает своим соб-
ственным законом развития. Течение воды определяется
руслом и берегами его: она то расстилается мертвым
прудом, то стремится в спокойном течении, то бурлит и
пенится по каменистому ложу, то падает водопадами,
поворачивается направо пли налево, даже круто заги-
бает назад, но, как ни ясно, что течение ручья опреде-
ляется железной необходимостью внешних условий, все
же сущность его определена законами гидродинамики,
законами, которых мы не можем познать из внешних

 
22	Л. С. Выготский. Психология искусства
условий потока, а только из знакомства с самой водою»
(70, с. 123-124).
Для этой теории водораздел, отделявший прежде
эстетику сверху от эстетики снизу, проходит по другой
линии: он отделяет социологию искусства от психологии
искусства, указывая каждой из областей особую точку
зрения на один и тот же предмет исследования.
Совершенно ясно разграничивает обе точки зрения
Плеханов в своих исследованиях искусства, указывая,
что психологические механизмы, определяющие собой
эстетическое поведение человека, всякий раз определя-
ются в своем действии причинами социологического по-
рядка. Отсюда ясно, что изучение действия этих механиз-
мов и составляет предмет психологии, в то время как ис-
следование их обусловленности — предмет социологиче-
ского исследования. «Природа человека делает то, что у
него могут быть эстетические вкусы и понятия. Окружа-
ющие его условия определяют собою переход этой возмож-
ности в действительность; ими объясняется то, что дан-
ный общественный человек (то есть данное общество, дан-
ный народ, данный класс) имеет именно эти эстетические
вкусы и понятия, а не другие...» (87, с. 46). Итак, в раз-
личные эпохи общественного развития человек получает
от природы различные впечатления, потому что он смот-
рит на нее с различных точек зрения.
Действие общих законов психологической природы че-
ловека не прекращается, конечно, ни в одну из этих эпох.
Но так как в разные эпохи «в человеческие головы попа-
дает совсем неодинаковый материал, то не удивительно,
что и результаты его обработки совсем не одинаковы»
(87, с. 56). «...В какой мере психологические законы мо-
гут служить ключом к объяснению истории идеологии
вообще и истории искусства в частности. В психологии
людей семнадцатого века начало антитезы играло такую
же роль, как и в психологии наших современников. По-
чему же наши эстетические вкусы противоположны вку-
сам людей семнадцатого века? Потому что мы находим-
ся в совершенно ином положении. Стало быть, мы при-
ходим к уже знакомому нам выводу: психологическая
природа человека делает то, что у него могут быть эсте-
тические понятия, и что Дарвиново начало антитезы (Ге-
гелево «противоречие») играет чрезвычайно важную, до
сих пор недостаточно оцененную роль в механизме этих

 
К методологии вопроса	23
понятый. Но почему данный общественный человек име-
ет именно эти, а не другие вкусы; отчего ему нравятся
именно эти, а не другие предметы — это зависит от окру-
жающих условий» (87, с. 54).
Никто так ясно, как Плеханов, не разъяснил теорети-
ческую и методологическую необходимость психологиче-
ского исследования для марксистской теории искусст-
ва. По его выражению, «все идеологии имеют один общий
корень: психологию данной эпохи» (89, с. 76).
На примере Гюго, Берлиоза и Делакруа он показыва-
ет, как психологический романтизм эпохи породил в трех
разнородных областях — живописи, поэзии и музыке —
три различные формы идеологического романтизма (89,
с. 76—78). В формуле, предложенной Плехановым для
выражения отношения базиса и надстройки, мы разли-
чаем пять последовательных моментов:
1) состояние производительных с