рудности, когда достигает этого возраста определенный 
ребенок. Обычно в таких случаях речь идет о ребенке, особенно важном для 
данного брака. Может случиться, что именно через него родители чаще всего 
общались друг с другом, или что этот ребенок причинил им особые заботы, так, 
что общий уход за ним и беспокойство о нем связывали родителей между собой.
Трудность, возникающая в браке в это время, может состоять в том, что родители, 
как обнаруживается, не имеют, что сказать друг другу и не имеют ничего общего 
между собой. Иногда супруги начинают ссориться между собой из-за чего-нибудь, 
что вызывало ссоры до появления детей. Поскольку эти вопросы так и не были 
решены, а просто отошли в сторону после рождения детей, они возникают теперь 
вновь. Часто такой конфликт приводит к разделению или разводу — что может 
показаться трагическим после столь продолжительного брака. Часто бывает также, 
в случае особенно тяжелого конфликта, что кто-нибудь из супругов угрожает 
убийством или пытается покончить с собой.
По-видимому, не случайно, что люди чаще всего сходят с ума — становятся 
шизофрениками — незадолго до двадцати и вскоре после двадцати лет, когда дети, 
как предполагается, покидают дом и оставляют семью в состоянии беспокойства. 
Шизофрению подростков и другие тяжелые расстройства можно рассматривать, как 
крайние пути, которыми пытаются справиться с трудностями семьи на этой стадии 
жизни. Если ребенок и родители не могут вынести разлуки, то угрожающее им 
расставание можно предотвратить, если с ребенком случается какая-нибудь беда. 
Развив у себя расстройство, делающее его социально недееспособным, ребенок 
остается внутри семейной системы. В таком случае родители могут по-прежнему 
делить между собой заботы и разногласия, источником которых является этот 
ребенок, и им не нужно общаться друг с другом без него. Ребенок же может 
по-прежнему участвовать в треугольной борьбе вместе с родителями, доставляя им 
и самому себе, в виде оправдания всех трудностей, свою «психическую болезнь».
[43]
Когда родители приводят к терапевту «трудного подростка», тот может 
сосредоточить на нем внимание и подвергнуть его индивидуальному лечению, или 
госпитализировать его. Если он это делает, родители кажутся более нормальными и 
озабоченными, а ребенок демонстрирует более крайнее поведение. Таким образом, 
эксперт кристаллизирует семью на этой стадии развития, отметив ребенка в 
качестве «пациента» и принявшись лечить его, как такового. При этом родителям 
не приходится разрешать свой конфликт, чтобы перейти к следующей стадии 
супружества, а ребенок избавляется от необходимости стремиться к более тесным 
отношениям вне семьи. Как только достигнуто это соглашение, положение 
стабилизируется до тех пор, пока у ребенка не наступит улучшение. Если он 
становится более нормальным и возникает серьезная угроза, что он женится или 
станет зарабатывать себе на жизнь, семья тотчас же возвращается к той стадии, 
когда ребенок должен был уйти из дома, и возобновляются конфликт и разногласие. 
Реакция родителей на этот новый кризис состоит в том, что они забирают ребенка 
из больницы, или госпитализируют его еще раз под видом рецидива, после чего 
семья опять стабилизируется. Поскольку этот процесс повторяется, ребенок 
становится «хроническим больным». Часто терапевт рассматривает проблему как 
столкновение ребенка с родителями и становится на сторону ребенка, представляя 
его в виде жертвы; этим он создает для семьи еще больше трудностей. Иногда 
случается, что врач в психиатрической больнице советует молодому человеку 
покинуть семью и никогда больше не видеться с нею. Этот подход, естественно, 
проваливается; ребенок переживает коллапс и продолжает свою карьеру 
хронического больного.
Хотя мы мало знаем о том, как ребенок отделяется от родителей и покидает дом, 
можно полагать, что обе крайности для него вредны. Если он покидает свою семью 
и клянется никогда ее больше не видеть, жизнь его обычно складывается плохо. 
Если же — в нашей культуре — он остается с родителями и позволяет им руководить 
своей жизнью, это также плохо кончается. Он должен отделиться от своей семьи, 
сохранив с нею связь. Такого равновесия достигает большинство семей, и к нему 
стремятся современные терапевты.
Для терапевта, занимающегося семейной терапией, подросток, предложенный ему в 
качестве пациента, не составляет еще всей проблемы: проблемой является вся 
семейная ситуация. Его цель состоит не в достижении взаимопонимания и общности 
между ребенком и семьей; он должен сыграть роль церемонии инициации, обращаясь 
с семьей таким образом, чтобы ребенок стал двигаться к миру взрослых, а 
родители научились иначе относиться к нему и друг к другу. Если терапевт 
высвободит ребенка из семьи и разрешит конфликты, возникшие вокруг его 
отделения, то ребенок расстанется со своими симптомами и обретет свободу 
развиваться по-своему.
Когда молодой человек покидает дом и устраивает собственную семью, его родители 
должны пройти через важное изменение в их жизни — стать бабушкой и дедушкой. 
Иногда они плохо подготовлены к этому шагу, или совсем не подготовлены к нему, 
если дети не прошли надлежащие брачные ритуалы. Они должны
[44]
научиться быть хорошей бабушкой и хорошим дедушкой, выработать правила участия 
в жизни своих детей и суметь жить наедине друг с другом в своем доме. В этот же 
период они часто теряют собственных родителей и переносят сопутствующую этому 
скорбь.
Один из аспектов семьи, о котором мы все больше узнаем, это естественный 
процесс, облегчающий трудности по мере их возникновения. Примером может служить 
появление внука. Одна мать сказала как-то в шутку, что она рожала каждого 
следующего ребенка, чтобы не испортить самого младшего. Матери часто чрезмерно 
заботятся о младшем ребенке, а потом им трудно от него отделиться, когда он 
стремится к более независимой жизни. Если в этот момент у старшего из детей 
появляется внук, то этот новый ре