испарения, источаемые дискуссиями между фрейдистами, юнгианцами, гештальтистами 
и визионерами. Помимо этого, также существует быстро развивающаяся литература 
по новой биологии снов, которая иногда настроена к работе над снами позитивно, 
а иногда отрицательно, объявляя сны чисто случайными и бессмысленными 
созданиями.
Других разочаровывает и удручает сама форма снов — их мимолетная, таинственная, 
экстравагантная и сильно искаженная природа. У некоторых, из числа тех, кто 
работает в рамках краткосрочной терапии с помощью «управляемой заботы», просто 
не хватает времени на работу со снами. Наконец, и, наверное, это важнее всего, 
многие молодые терапевты не обладают достаточным опытом зондирующей личностной 
терапии, которая сама извлекает пользу из работы со снами.
Я считаю, что подобное невнимательное отношение ко снам плачевно и может стать 
большой потерей для завтрашних пациентов. Сны могут оказать бесценную помощь 
при эффективной терапии. Они представляют собой новое острое формулирование 
глубочайших проблем пациента, только выраженное на другом языке — языке 
визуальных образов. Опытные терапевты всегда опирались на сны. Фрейд считал их 
«королевской дорогой к бессознательному». И хотя я согласен с этим, как и 
покажу ниже, не это является основной причиной, по которой я нахожу сны 
полезными.
Глава 78. Полная интерпретация сна? Забудьте об этом! 
Из всех заблуждений, относящихся к работе со снами, которые есть у молодых 
терапевтов, самым мучительным является представление, что сон обязательно 
необходимо объяснять полностью и в деталях. Эта идея никоим образом не 
способствует терапевтической практике, и я наставляю моих студентов отказаться 
от нее.
Фрейд сделал одну бесстрашную и выдающуюся попытку полной интерпретации в своей 
значительной работе, «Интерпретация снов» (1900), где он тщательно 
проанализировал один из своих снов о женщине по имени Ирма, которую направил к 
своему другу и коллеге на операцию. Со времени публикации сна об Ирме многие 
теоретики и клиницисты выдвинули новые интерпретации, и даже сейчас, сто лет 
спустя, оригинальные точки зрения на этот сон продолжают появляться в 
психоаналитической литературе.
Даже если было бы возможно дать полную интерпретацию сна, это совершенно 
необязательно принесло бы пользу терапевтическому сеансу. В моей собственной 
практике я придерживаюсь прагматического подхода ко снам и использую их любым 
способом, каким я только могу облегчить терапию.
Глава 79. Используйте сны прагматически: грабеж и добыча 
Фундаментальный принцип, лежащий в основе моей работы со снами, заключается в 
том, чтобы извлечь из них все, что может продвинуть и ускорить терапию. 
Разграбляйте сон, уносите из него все, что кажется ценным, и не волнуйтесь об 
опустошенном остове. Рассмотрим такой кошмарный сон, который приснился одной 
пациентке после первого сеанса:
«Я все еще училась на юридическом факультете, но пыталась рассмотреть дело в 
открытом большом переполненном зале суда. Я все еще молодая женщина, но мои 
волосы были коротко подстрижены, и я была одета в мужской костюм с сапогами. 
Мой отец, облаченный в длинную белую мантию, предстал перед судом по обвинению 
в изнасиловании, а я была обвинителем, рассматривающим его дело. Я знала, что 
это самоубийство, потому что в конце концов он выследит меня и убьет за то, что 
я сделала с ним».
Сон разбудил ее в три часа и был столь пугающим и таким настоящим, что, 
ужасаясь возможного вторжения, она помчалась по дому, закрывая запоры на всех 
окнах и дверях. Даже когда она рассказывала мне об этом сне три дня спустя, она 
все еще испытывала тревогу.
Как же нам разграбить этот сон в терапевтических целях. Прежде всего, 
посмотрите на определенное время. Так как мы только начинали терапию, моя 
первостепенная задача состояла в том, чтобы выковать сильный терапевтический 
союз. Поэтому мои вопросы и соображения фокусировались главным образом на тех 
аспектах сна, которые имели отношение к вовлеченности и безопасности в 
терапевтической ситуации. Я задавал такие вопросы, как: «Что, по-вашему, стоит 
за тем, что вы отправляете своего отца под суд? Интересно, может это быть 
связано с тем, о чем вы рассказывали мне на первом сеансе терапии. Ощущаете ли 
вы опасность, выражая себя свободно в этом кабинете? А ваши мысли по поводу 
того, что зал суда был открытым и переполненным? Интересно, у вас есть тревоги 
или сомнения по поводу частного характера и конфиденциальности наших встреч?»
Заметьте, что я не пытался интерпретировать сам сон. Я не спрашивал о многих 
любопытных аспектах этого сна: путаница с ее полом, ее одежда, белая мантия на 
ее отце, его обвинение в изнасиловании. Я прикрепил к ним ярлыки и убрал на 
хранение. Наверное, я смогу вернуться к этим образам на будущих сеансах, но на 
первом этапе терапии у меня совершенно иные приоритеты: я должен уделить 
внимание фрейму терапии: доверию, безопасности и конфиденциальности.
Другому пациенту после нашего первого сеанса приснился следующий сон:
«Я отправился в универмаг, чтобы купить все необходимое для поездки. Однако там 
не было некоторых нужных мне вещей. Они находились внизу, в подвале, и я начал 
спускаться вниз по темной и неустойчивой лестнице. Это было страшновато. Вдруг 
я увидел ящерицу. Это было хорошим знаком: я люблю ящериц — они сильные, они не 
изменились за миллион лет. Позднее я поднялся наверх в поисках моей машины, 
которая была окрашена во все цвета радуги. Но она исчезла — быть может, ее 
украли. После чего на месте для стоянки я увидел свою жену, но мои руки были 
заняты тюками, и мне хотелось поскорее подойти к ней или сделать что-нибудь, 
хотя бы помахать ей. Ее родители также были там. Они были пигмеями и пытались