нею в бегство, которое, помимо всего, должно быть связано с известными 
опасностями для струсившего. Итак, лучше уж смело показать, что не 
останавливаешься и перед сознанием своей недостаточности. Сам случай был не 
особенно благоприятен. Изучение ребенка сквозь призму сознания взрослого, что 
сделало возможным получить обилие сведений о детстве, — должно было искупаться 
тем, что анализ был разорван на самые мелкие крохи; это и привело к 
соответствующему несовершенству его описания. Личные особенности, чуждый нашему 
пониманию национальный характер, ставили большие трудности перед необходимостью 
вчувствоваться в личность больного. Пропасть между милой, идущей навстречу 
личностью больного, его острым интеллектом, благородным образом мыслей и 
совершенно неукротимыми порывами влечений сделало необходимой очень длительную 
подготовительную и воспитательную работу, благодаря которой еще больше 
пострадала ясность. Но сам пациент совершенно не виноват в том, что характер 
этого случая ставит самые трудные задачи перед описанием. В психологии 
взрослого нам счастливо удалось разделить душевные процессы на сознательные и 
бессознательные и описать их с достаточной ясностью. В отношении ребенка это 
различие почти недоступно нам. Часто не решаешься сам указать, что следовало бы 
считать сознательным, что -бессознательным. Психические процессы, которые стали 
господствую-
      Выводы и проблемы
      461
      щими и которые, судя по их позднейшему проявлению, должны быть отнесены к 
сознательным, все же не были осознаны ребенком. Легко понять, почему сознание 
не приобрело еще у ребенка всех характеризующих его признаков: оно находится в 
процессе развития и не обладает еще способностью превратиться в словесные 
представления. Обыкновенно мы всегда грешим тем, что путаем феномен, как 
восприятие в сознании, с принадлежностью его к какой-нибудь предполагаемой 
психической системе, которую мы должны были как-нибудь условно назвать, но 
которую также называем сознанием (система Bw); эта путаница безобидна при 
психологическом описании взрослого, но вводит в заблуждение при описании 
деленной жизни ребенка. Введение "предсознательного" тут тоже мало помогает, 
потому что предсознательное ребенка также мало совпадает с предсознательным 
взрослого. Приходится поэтому удовлетвориться тем, что сознаешь все темные 
стороны вопроса. Само собой понятно, что случай, подобный описанному здесь, мог 
бы послужить поводом для дискуссии о всех результатах и проблемах психоанализа. 
Это была бы бесконечная и ничем не оправдываемая работа. Нужно сказать себе, 
что из одного случая всего не узнаешь, всего на нам не разрешишь, и 
удовлетворшъся тем, что используешь его для того, что он всего яснее 
обнаруживает. Задача дать объяснения, стоящая перед психоанализом вообще, узко 
ограничена. Объяснить нужно бросающиеся в глаза симптомы, вскрывая их 
происхождение; психических механизмов и влечений, к которым приходишь таким 
путем, объяснять не приходится; их можно только описать. Для того, чтобы прийти 
к новым общим положениям из того, что констатировано в отношении этих последних 
пунктов, нужно иметь много таких хорошо и глубоко анализированных случаев. Их 
нелегко получить, каждый в отдельности требует долголетней работы. В этой 
области возможен поэтому только очень медленный успех. Весьма естественно, 
поэтому, искушение "наскрести" у некоторого числа лиц на психической 
поверхности кое-какие данные, а остальное заменить общими соображениями, 
которые затем ставятся под защиту какого-нибудь философского направления. В 
пользу такого метода можно привести и практическую необходимость, но требования 
науки нельзя удовлетворить никаким суррогатом11.
      1) Нииек ни Stekel'я Ред
       462
      З.Фрейд
      Я хочу попробовать набросать синтетический обзор сексуального развития 
моего пациента, при котором могу начать с самьхх ранних проявлении. Первое, что 
мы о ним слышим, это нарушение удовольствия от еды (Esslust), в котором я, на 
основании опыта в других случаях, однако, без какой бы то ни было 
категоричности в утверждение, склонен видеть результат какого-то процесса в 
сексуальной области. Первую явно сексуальную организацию я должен видеть в так 
называемой каннибальной или оральной фазе, в которой главную роль еще играет 
первоначальная связь сексуального возбуждения с влечением к пище. 
Непосредственных проявлений этой фазы ждать не приходится, но при наступлении 
каких-нибудь нарушений в этой области должны быть соответствующие проявления. 
Нарушение влечения к пище — которое может, разумеется, иметь еще и другие 
причины — обращает наше внимание на то, что организму не удалось справиться с 
сексуальным возбуждением. Сексуальной целью этой фазы мог бы быть только 
каннибализм, пожирание; у нашего пациента это проявляется как регрессия в более 
высокой ступени в виде страха: быть съеденным волком. Известно, что в гораздо 
более старшем возрасте, у девушек во время наступления половой зрелости или 
вскоре после этого, встречается невроз, выражающий отрицание сексуальности 
посредством анорексии; ее можно привести в связь с этой оральной фазой 
сексуальной жизни. На высоте пароксизма влюбленности ("я бы мог тебя съесть от 
любви") и в ласковом общении с маленькими детьми, при чем взрослый сам ведет 
себя, как ребенок, опять появляется любовная цель оральной организации. В 
другом месте я высказал предположение, что у отца моего пациента была привычка 
"ласковой ругани", что он играл с ребенком в волка или собаку и в шутку угрожал 
ему, что сожрет его. Пациент подтвердил это предположение своим странным 
поведением в перенесении. Как только он, отступая перед трудностями лечения, 
возвращался к "перенесению", он угрожал тем, что съест, сожрет, а позже