присутствии отца он не мог спать у матери, а когда мать хотела брать Ганса в 
постель, отец подымал крик. Гансу пришлось испытать, как это хорошо, когда отец 
находит-
       362
      -3. Фрейд
      i ся в отсутствии, и желание устранить отца было вполне естественным. 
Затем эта враждебность получила подкрепление. Отец рассказал ему ложь про аиста 
и этим сделал для него невозможным просить разъяснения по поводу этих вещей. Он 
не только мешал ему лежать у мамы в постели, а скрывал от него знание, к 
которому стремился Ганс. Отец наносил ему ущерб в обоих направлениях, и все это,
 очевидно, к своей выгоде. Первый, сначала неразрешимый, душевный конфликт 
создало то обстоятельство, что того же самого отца, которого он должен был 
ненавидеть как конкурента, он раньше любил и должен был любить дальше, потому 
что тот для него был первым образцом, товарищем, а в первые годы и нянькой. С 
развитием Ганса любовь должна была одержать верх и подавить ненависть в то 
самое время, когда эта ненависть поддерживалась любовью к матери. Но отец не 
только знал, откуда приходят дети, он сам в этом принимал участие, что Ганс не 
совсем ясно мог подозревать. Что-то здесь должен был делать Wiwimaher, 
возбуждение которого сопровождало все эти мысли, и, вероятно, большой Wiwimaher,
 больший, чем Ганс находил у себя. Если следовать указаниям ощущений, которые 
тут появлялись, то здесь должно было иметь место насилие над мамой, разбивание, 
открывание, внедрение в закрытое пространство, импульсы, которые Ганс 
чувствовал в себе. Но хотя он находился уже на пути, чтобы на основании своих 
ощущений в penis'e постулировать vaginam, он все-таки не мог разрешить этой 
загадки, так как у него не было знаний того, что необходимо Wiwimaher'y. И, 
наоборот, разрешению препятствовала уверенность в том, что у мамы такой же 
"Wiwimaher", как и у него. Попытка решения вопроса о том, что нужно было 
предпринять с матерью, чтобы у нее появились дети, затерялась в области 
бессознательного. И без применения остались оба активных импульса — враждебный 
против отца и садистически любовный по отношению к матери, первый вследствие 
существующей наряду с ненавистью любви, второй — вследствие беспомощности, 
вытекающей из инфантильных сексуальных теорий. Только в таком виде, опираясь на 
результаты анализа, я мог конструировать бессознательные комплексы и стремления,
 вытеснение и воскрешение которых вызвало у маленького Ганса фобию. Я знаю, что 
тут слишком много
      Эпикриз
      363
      приписывается мыслительным способностям мальчика в возрасте 4-5 лет, но я 
руковожусь только тем, что мы узнали, и не поддаюсь влиянию предвзятостей, 
вытекающих из нашего незнания. Быть может, можно было использовать страх перед 
топаньем ногами лошади, чтобы выполнить несколько пустых мест в нашем процессе 
толкования. Даже сам Ганс говорил, что это напоминает ему его топа-ние ногами, 
когда его заставляют прервать игру, чтобы пойти в клозет; таким образом, этот 
элемент невроза становится в связь с проблемой, охотно ли или с принуждением 
получает мама детей; но у меня не получается впечатления, что этим разъясняется 
значение "топания ногами". Моего предположения, что у Ганса пробудилось 
воспоминание о половом сношении родителей, замеченном им в спальне, отец 
подтвердить не мог. Итак, удовлетворимся тем, что мы узнали. Благодаря какому 
влиянию в описанной ситуации появилось у Ганса превращение страстного желания в 
страх, с какого конца имело место вытеснение, — сказать трудно, и это можно 
решить только после сравнения со многими подобными анализами. Вызвала ли 
вспышку интеллектуальная недостаточность ребенка разрешить трудную загадку 
деторождения и использовать развившиеся при приближении к разрешению 
агрессивные импульсы; или недостаточность соматическая, невыносливость его 
конституции к правильно проделывавшемуся мастурбаторному удовлетворению; или 
самая продолжительность сексуального возбуждения в столь высокой интенсивности 
должна была повести к перевороту, — все это я оставляю под вопросом, пока 
дальнейший опыт не придет нам на помощь. Приписать случайному поводу слишком 
много влияния на появление заболевания запрещают условия времени, так как 
намеки на страх наблюдались у Ганса задолго до того, как он присутствовал на 
улице при падении лошади. Но во всяком случае невроз непосредственно опирается 
на это случайное переживание и сохраняет его следы, возводя лошадь в объект 
страха. Само по себе это впечатление не имеет "силы травмы"; только прежнее 
значение лошади, как предмета особой любви и интереса, и ассоциация и более 
подходящим для роли травмы переживанием в Гмундене, когда во время игры в 
лошадки упал Фриц, а затем уже легкий путь ассоциации от Фрица к отцу придали 
этому случайно наблюдавшемуся несчастию столь большую действительную силу. Да, 
вероятно, и этих
       364
      З.Фрейд
      отношений оказалось бы мало, если бы, благодаря гибкости и 
многосторонности ассоциационных связей, то же впечатление не оказалось 
способным затронуть другой комплекс, затаившийся у Ганса в сфере 
бессознательного, — роды беременной матери. С этого времени был открыт путь к 
возвращению вытесненного, и по этому пути патогенньш материал был переработан 
(транспонирован) на комплекс лошади, и все сопутствующие аффекты оказались 
превращенными в страх. Весьма интересно, что идейному содержанию фобии пришлось 
еще подвергнуться искажению и дополнению прежде, чем оно дошло до сознания. 
Первая формулировка страха, высказанная Гансом: "лошадь укусит меня"; она 
обусловлена другой сценой в Гмундене, которая, с одной стороны, имеет отношение