энергией принялась за  воспитание  сына,  постоянно  внушая: "Ты  ничего  не
умеешь,  ты  все делаешь  не так",-  контролируя, физически  наказывая  и не
доверяя возможностям  сына  в  такой степени, что однажды он заявил в порыве
отчаяния о своем желании выброситься  с 9-го этажа, если мать не оставит его
в покое.
 В  школе  он  крайне  неуверен  при  ответах, боится  сказать  что-либо
невпопад: "Я начну говорить, и будут смеяться, что я не так говорю". Поэтому
он  слывет  молчуном.  Из  анамнеза  известно,  что  его  нервное  состояние
ухудшилось в 1 год с небольшим,  когда он плакал и  грустил  при помещении в
ясли  и не мог привыкнуть к ним в дальнейшем.  Мать, инженер  по  профессии,
занимает   административную  должность,  постоянно   находится  на   работе,
тревожная  и властная по характеру,  сдержанная и скупая в выражении чувств,
повышенно принципиальная и строгая. В последние годы "стали  сдавать нервы",
часто раздражается, "срывает  напряжение" на сыне, который всегда под рукой.
Вместе  с нарастанием нервного  напряжения у матери сын становился все более
заторможенным, неуверенным в себе и боязливым, будучи не  способным выразить
свои  чувства внешне  и  возразить  матери,  которой  он  боялся.  Когда  мы
попросили  его сочинить  историю,  где  бы нашли отражение  беспокоящие  его
страхи  по поводу смерти родителей, она была следующей: "Жили-были король  и
королева.  И был у них сын. Вот умер король. А царство большое: слуг, воинов
в нем  очень много. Королева не любила своего сына. И  однажды велела слугам
утопить его. А слуги  пожалели его и отпустили. А королева про это узнала  и
начала на них  кричать, орать. Так накричалась, что сошла с ума. А королевич
узнал про  это  и пошел  в  замок.  Стал он  править  царством.  А  королеву
выгнали".  В истории в  аллегорической форме отражена травмирующая  семейная
ситуация. После некоторых раздумий мальчик назначил королевой мать,  врача -
королем, а себя  -  королевичем. Остальные, участвующие  в  игре, сверстники
стали  слугами. Так  он отреагировал  на  непосильный  для  него  гнет дома,
свергнув  мать с ее трона амбиций и  требований.  Но отца своего он  не  мог
вернуть, что и отразилось в следующей его грустной истории: "Жил-был царь  и
были у него три сына. Вот умер отец. И остались жить три брата. А когда царь
умирал, он сказал своим сыновьям, что за  тридевять земель растет бамбук, да
непростой  -  волшебный. Как  несчастье случится,  оторвите лепесток,  и все
исполнится по-вашему. Поехали они искать его. Искали,  да так и не нашли.  И
остались они жить по-старому".
 Другой  мальчик  10  лет, которому  мы поставили  диагноз истерического
невроза,  после  ухода  отца  в  первые  годы  жизни  воспитывался  матерью,
математиком   по    профессии,   женщиной    повышенно   требовательной    и
принципиальной,  а  также  бабушкой и прабабушкой,  тревожными и опекающими.
Летом к бабушкам добавлялись две тети, и  вместо  отдыха мальчик находился в
состоянии  постоянного  нервного  напряжения. Каждый  его  шаг выверялся, он
ничего  не мог сделать сам и  всегда  был в сопровождении,  по крайней мере,
двух взрослых. Не в  силах изменить отношение окружающих, он периодически  в
состоянии аффекта устраивал  сцены самоубийства.  Но то  шнурок  был слишком
длинным, то коротким, то он не  мог оттолкнуть  ногами табуретку, то  кто-то
ему  мешал  "сосредоточиться",  и  каждый  раз  его "спасали"  в  "последний
момент".  На бабушек это производило необходимое воздействие, и на время ему
переставали  читать мораль  и  планировать каждый шаг. Затем  бабушки  снова
входили в "свою колею", и спектакль под названием "Уйду я от вас" повторялся
снова.  Несмотря на  явный  демонстративный  характер суицидальных  попыток,
нервное состояние мальчика все ухудшалось, появились тики, и мы посоветовали
матери лишить его "летнего отдыха" и взять к себе. Однако  с матерью  ему не
стало легче, он стал часто плакать и грустить. Мать не  могла дать ему любви
и  нежности,  словно  забывая  о   существовании  этих   чувств,   продолжая
принципиально воспитывать его волю, "трезвую голову", как она сама говорила.
Мальчик явно  скучал  по бабушкам,  которыми он, хотя и  тяготился,  но  мог
как-то на них влиять в отличие от матери, не терпевшей никаких фривольностей
и  послаблений.  Будучи  не  способным оказать  влияния  на мать,  он впал в
отчаяние,  заявляя нам, что его никто не понимает,  он одинок на этом свете.
Да  и  с  мальчиками  было  ему  нелегко, поскольку  из-за своего  мягкого и
обидчиво-ранимого  характера  он  не   мог  постоять  за   себя  и  наладить
взаимоприемлемые отношения. С одной стороны, он хотел повышенного внимания к
себе, признания, а с другой стороны, ничего не  мог сделать реального, чтобы
упрочить  свое  положение.  И  его  скорее  принимали  в свою сферу  общения
девочки, считавшие "своим", чем мальчики, одним  из которых он так и не смог
стать.
 Расскажем и о двух юношах 21 года, обратившихся самостоятельно в разное
время  и  просивших оказать  им  помощь. Оба  - студенты  технического вуза,
активные общественники,  но  внутренне  неуверенные  в  себе, страдающие  от
навязчивых мыслей о своей неполноценности, чувства одиночества и затруднений
в  общении с девушками, не отвечающими  им взаимностью. Оба не помнят  отца,
поскольку  в одном случае  брак не был  зарегистрирован,  а в  другом - рано
произошел  развод.   У  обоих  властные,   гиперсоциальные  и   одновременно
тревожные, гиперопекающие матери. Оба производят впечатление потерянных и не
нашедших   себя   молодых   людей,    испытывающих   чувство   эмоциональной
безысходности, страдания и печали, несмотря на все свои успехи в учебе. Один
из них  -  наш  бывший пациент,  лечившийся в  6-летнем  возрасте  по поводу
заикания. Когда  спустя  6  лет мы  проводили  катамнестическое исследование
эффективности групповой психотерапии, мать даже  не впустила сына в кабинет,
сказав  в полуоткрытую  дверь, что у  них  все в  порядке. Она  явно боялась