выраженный, чем в норме, и аффективно заостренный инстинкт самосохранения.
 Клиническим проявлением  страха "быть ничем" будет  невроз страха,  при
котором страхов больше, чем в норме, они более аффективно заряжены и  играют
существенную  роль  в  переживаниях  детей  с  ведущей   фабулой,  "а  вдруг
что-нибудь произойдет, случится". Ребенок  старшего дошкольного возраста при
неврозе страха боится не столько смерти как таковой, сколько всего того, что
может  привести к  непоправимому  несчастью,  беде,  необратимым  физическим
изменениям.  Временами  это  выражается  доминирующими  в  сознании  ребенка
страхами  нападения,  болезни,  страшных снов,  глубины, темноты,  сказочных
персонажей,  животных,  стихии,  огня  и  пожара,  войны. Некоторые  из этих
страхов приобретают навязчивый оттенок  с активным избеганием всех связанных
с ними тем. Это присуще идущим из более раннего возраста страхам  Бабы Яги и
Кощея,  как и свойственным возрасту страхам Змея Горыныча, Динозавра, огня и
пожара. В младшем школьном возрасте это - Пиковая дама и Черная рука. Больше
при неврозе  страха и  ранних психических  травм, связанных с пребыванием  в
больнице, тяжелой болезнью, операциями, смертью близких и знакомых, испугами
со  стороны животных, при падении  и во время  сна. Как правило,  не  только
дети,  но и родители аффективно  тревожно  фиксируют эти  события, ожидая их
повторения в дальнейшем. Существенное  значение в  повышении  уверенности  в
себе, обеспечении адекватной психологической защиты  и тем  самым уменьшении
количества  страха  принадлежит  отцу.  Однако  при  неврозе  страха  всегда
существуют проблемы  в  ролевой  идентификации  с  ним  у  мальчиков  или  в
эмоциональном  контакте у  девочек.  И  здесь речь  может  идти не только  о
недостаточной роли  отца в  семье,  мягкости его характера,  но  и  жестоком
обращении  с  детьми, постоянно испытывающими чувство  страха  перед угрозой
физических расправ.
 Два примера иллюстрируют  сказанное. В первом из них  мать обратилась с
жалобами на страхи у дочери 5 лет, панически боящейся смерти родителей, Змея
Горыныча,  пожара, войны,  Бабы Яги, Кощея и,  как выразилась  мать,  прочей
"нечистой  силы".  Помимо этого,  девочка  легко расстраивалась,  плакала  и
обижалась,  уставала  и  плохо  спала.  На  приеме  она  выглядела грустной,
подавленной, неуверенной в себе. О  своих  страхах говорила шепотом,  как бы
доверяя врачу "страшную тайну". После беседы мы предложили нарисовать страхи
дома и принести  через неделю на прием. Девочка выполнила задание, нарисовав
все  страхи,  кроме  Кощея,  что  было  пока  для нее  непосильной  задачей.
Рисование  страхов дома  и обсуждение  на  приеме  ослабило  их  аффективную
насыщенность (эффект психологической десенсибилизации). Но нас заинтересовал
отказ нарисовать Кощея. Выяснилось, что несколько месяцев назад отец жестоко
физически наказал дочь за невыполнение его требований. Проявив таким образом
бессердечие, он непроизвольно ассоциировался  с  жестоким, бездушным Кощеем,
страх перед  которым парализовал воображение девочки  даже  при попытках его
изображения на рисунке. Мы провели беседу с отцом,  указав на недопустимость
подобных наказаний, повышающих и  так высокий уровень страхов у дочери. Но и
мать,  инженер по  специальности, излишне  рационально  подходила к  решению
эмоциональных  проблем дочери, без конца давая ей советы,  рекомендации. Она
часто навязывала дочери готовый  план  действий и  чрезмерно  принципиально,
нередко с угрозами, реагировала на любые отклонения от него.  Неудивительно,
что  подобный  формализм  матери способствовал образованию по  ассоциации  у
дочери страха Бабы Яги. Увидев эффект от рисования страхов,  мать заговорила
о  старшем  сыне 7  лет,  который, подражая сестре,  сам стал  рисовать свои
страхи: врача-хирурга (ему предстояла операция), черта, духа, Когтистую руку
(наподобие  Черной  руки), скелета  (отражение  его  прежнего страха Кощея),
смерти  родителей (как  и  сестра, изобразил две  могилки  с  крестами,  что
является типичным для  детей и даже подростков не только с неврозами, но и в
норме, отражая сложившийся  веками стереотип  представления о смерти). Когда
мы поинтересовались источниками страхов  у обоих  детей,  мать заговорила  о
себе.  Она уже в течение 10 лет  испытывает безотчетный страх смерти, плохое
самочувствие,  усталость,  тревогу,  боли  в   области   сердца  и  желудка,
сопровождающиеся  иногда  тошнотой и  рвотой.  Как  и  детей,  ее  беспокоит
нарушенный сон  с внезапными пробуждениями  в  состоянии тревоги  и  страха.
Толчком для развития болезненного состояния (невроза страха, согласно нашему
диагнозу)  послужили  волнения,  связанные  с защитой  диплома  в институте,
последующая перегрузка  на работе, серия ОРВИ. Все это  происходило на  фоне
постоянных неудовлетворительных  отношений  с  мужем. После  рождения  детей
увеличилась нервно-психическая  нагрузка, а вместе с ней  чувство тревоги  и
страха за  свою  жизнь и  жизнь детей.  В этих условиях она  не  могла  быть
непосредственной  и  жизнерадостной в  отношениях  с  детьми,  непроизвольно
способствуя  своим болезненно-тревожным состоянием появлению  у них подобных
расстройств.  Здесь срабатывает  типичный для невроза страха эффект  двойной
индукции,  или наведения, страхов: психологическое  заражение детей страхами
матери (особенно при  ее невротическом состоянии) и обратное неблагоприятное
влияние развившихся  страхов у детей на психическое состояние  матери. Ввиду
конфликта  с мужем мать не  могла  рассчитывать на  его помощь,  неосознанно
отражая  в   отношениях   с  детьми,  в  первую  очередь   с  дочерью,  свои
неотреагированные эмоциональные  проблемы и чувство беспокойства.  Вместе  с
физической расправой  отца  это  заострило у  дочери  чувство беззащитности,
возрастной страх смерти и другие страхи.
 Во втором случае речь пойдет о мальчике 7 лет также с диагнозом "невроз
страха". Обладая повышенной возбудимостью, он  предъявлял большое количество
страхов с  ведущим  страхом Черной руки.  Из-за этого  долго не  мог заснуть