детей,  но  выясняется, что  она  проявляется  только дома  и отсутствует  в
детских  учреждениях.  Подобный  диссонанс  говорит  о   проблемах  семейных
отношений  и  эмоциональном  дискомфорте ребенка  в семье, что  подлежит  не
глушению посредством транквилизирующих средств, а внимательному рассмотрению
и психотерапевтическому воздействию на семью в целом.
 Конфликт детей с родителями, как обратная сторона конфликта родителей с
детьми, долгое время  находится  в латентной фазе  своего развития с ведущим
переживанием на  почве личных привязанностей и  противоречивого  отношения к
родителям. В этой  фазе  отношение родителей  воспринимается  с  нарастающим
чувством обиды  при  подавлении  внешнего выражения переживаний. Возникающие
фазовые состояния в виде эмоциональных расстройств и упрямства расцениваются
в семье не как болезненные симптомы, а как  выражение  "духа  противоречия",
сидящего в ребенке,  злой воли, подобно демону, управляющей его  поведением.
Такие магические представления  являются архаическими формами  самосознания,
своеобразным выражением тревожно-мнительного  настроя. Если родители считают
нежелательное для  них поведение детей проявлением злой воли и наказывают за
это, то  дети,  в  свою  очередь,  воспринимают  их  отношение  как  плохое,
несправедливое или даже (более старшие  дети)  как жестокое, что  обычно  не
связывается с характером  самих  родителей, а ассоциируется с теми образами,
которые  олицетворяют в сказках  зло  и  насилие,  вроде  чудовища, дьявола,
черта, Бабы-Яги и Кощея Бессмертного. На более глубоком уровне мотивации это
означает и страх перед угрозой отчуждения матери  и отца, символом  которого
опять же являются сказочные персонажи. Приведем следующие примеры: мальчик 8
лет, имея строгого отчима, панически боится сказочного Кощея мальчик 7  лет
из неполной семьи боится Бабы-Яги  при  конфликтующей с ним матери то  же у
мальчика 6  лет, которого  не любит мать,  поскольку  он от  первого  брака
девочка    5    лет    боится    Бабы-Яги,    о   которой    ей   напоминает
аффективно-измененный,  крикливый  голос невротичной матери  мальчик 10 лет
боится   черта,  ввиду  того,  что  его  импульсивный  отец   злоупотребляет
алкоголем девочка  5  лет,  видящая волка во  сне, имеет возбудимого  и  не
включенного в жизнь семьи отца. Во всех этих случаях дети боятся, что с ними
может  произойти   нечто  страшное,   жестокое  и  непоправимое,   находящее
воплощение   в   противоположных  понятиям   доброты,  сердечности,   любви,
искренности и непосредственности образах зла, жестокости и коварства. В этом
смысле Баба-Яга - это образ "не матери", а Кощей Бессмертный - это образ "не
отца", в таком понимании страх перед этими и подобными персонажами выступает
как  наиболее  ранний признак  внутреннего  конфликта  детей, указывающий на
неблагополучие отношений с родителями (рис. 1).


 Рис.  1.  "Семейный  портрет"  в  виде  Черта  и  Бабы-Яги,  отражающий
травмирующий опыт семейных отношений у мальчика 9 лет.

 Конфликт  с  родителями  отражают и кошмарные сновидения.  В этой связи
можно упомянуть о девочке  6  лет с невротическим энурезом и нейродермитом в
клинической  картине   неврастении.  Ее   мать   с   холерическими   чертами
темперамента,  истерической  структурой  личности  и  тяжелым  невротическим
состоянием постоянно  одергивает,  торопит и ругает дочь за ее общую с отцом
медлительность.  Всю свою любовь мать переносит на такого же  активного, как
она, младшего сына,  в то время как  отец, к которому привязана  дочь, часто
находится в  длительных командировках.  Во время приема  девочка производила
впечатление  крайне заторможенной, обидчиво-недоверчивой и упрямой. Но когда
ей был задан вопрос о снах, она сразу оживилась, словно проснувшись, и стала
эмоционально,  с  жестикуляцией  рассказывать  о царящих  в  них людоедах  и
разбойниках, с которыми  она,  однако,  находила  более общий  язык,  чем  с
матерью.  Днем  же ее  заторможенность  и  связанное  с ней  упрямство  были
непроизвольно-защитной     реакцией     на      бездушное,      грубое     и
импульсивно-непоследовательное отношение матери.
 В   некоторых   случаях  дети   непроизвольно   обыгрывают   вызывающие
беспокойство  родителей  ситуации  с  целью   компенсации  неудовлетворенных
потребностей.  Например,  девочка 5 лет  использует беспокойство  матери  по
поводу ее плохого аппетита  для изменения  в приемлемую  сторону отношения к
ней.  Обычно чрезмерно строгая и требовательная мать неузнаваемо меняется во
время еды, так  как думает, что дочь неминуемо  умрет от истощения,  если не
будет  есть "сколько положено",  выражая в этом  не столько заботу,  сколько
тревожность  и паранойяльные  черты  характера. Дочь же, не имея возможности
выразить иным  путем свой протест по поводу принуждающего  отношения матери,
непроизвольно удлиняет время приема пищи, что вызывает беспокойство матери и
смягчение ее  требований. То же возникает перед сном, когда любые проявления
беспокойства  у  ребенка  вызывают более адекватный  эмоциональный отклик  у
родителей. Аналогичные  ситуации наблюдаются у младших детей при  длительном
одевании и туалете, во время которых родители вынуждены вступать в общение с
детьми.  Во  всех  случаях  беспокойство  родителей и  ребенка  выступает  в
качестве более  приемлемого средства коммуникации между ними. Для  детей это
одновременно и способ  отреагирования конфликтных  напряжений в отношениях с
родителями.
 Взаимообусловленный  проблемный характер  отношений  виден из следующих
высказываний:  "Как только  у  меня спадает напряжение,  оно растет  у мужа
получается  заколдованный  круг, мы  все трое  фиксированы друг  на  друге",
"Теперь все дело в нас, моя жена и ее мать очень эмоциональны и часто кричат