иночестве". 
Готовая разразиться слезами, она попросила позволения остановиться здесь, но 
спустя час смогла рассказать много важного, что с этим связано и много нового, 
понятного ей относительно ее жизненной ситуации. 

Другая женщина, отождествив себя с ярко окрашенным куском стены, разразилась 
слезами по поводу того, что она, как стена, недокрашена наверху. Она нашла в 
себе мужество остаться с этим болезненным ощущением и через несколько минут 
смогла радоваться факту, что эта недокрашенность давала ей возможность свободно 
расти и завершить себя своим путем. Человек, отождествивший себя с 
громкоговорителем, сказал, что хотя он много говорит, ничто из этого не исходит 
от него самого, он только передает то, что сказали другие. 

Я всегда проделываю сам упражнение вместе с группой, часто с волнующими для 
себя результатами. Однажды мне не нравилась группа, с которой я работал, мне 
хотелось, чтобы меня не было здесь. Нечаянно я выбрал большой подсвечник, и из 
этого получились следующие фразы: "Я красивый и крепкий, но сейчас во мне нет 
свечи, я пуст. Мое дело – давать свет, но сейчас я этого не делаю." Когда 
группа, и я вместе с ней, перестали смеяться, мне стало легче вернуться к 
работе без сожаления или недовольства. 

Если читатель еще не остановился и не проделал это упражнение, я предлагаю ему 
сделать это. Однако группа создает своеобразный усиливающий эффект: видеть, что 
кому-то метод хорошо удался, кажется полезным, чтобы продолжать самому. Трудно 
передать словами, насколько интенсивным и вовлекающим часто оказывается это 
упражнение. 

Часто, когда интенсивность снижается, можно возобновить поток энергии, 
продолжив какие-то манипуляции объектом или ситуацией. Одна женщина, работая с 
кастрюлей с крышкой, подчеркивала, как плотно и хорошо закрыта кастрюля. Я 
подошел и дотронулся до крышки, собираясь поднять ее. В панике женщина 
бросилась ко мне и оттолкнула мою руку от крышки. На мгновение она 
действительно была кастрюлей, и она не могла допустить, чтобы с нее сняли 
крышку! Свернутый флажок может быть развернут, на стул можно сесть, лампа может 
быть погашена или включена или, если есть возможность, свет может быть сделан 
более ярким или менее ярким, в то время как человек отождествляется с этим 
объектом, и из этого могут возникнуть драматические изменения в чувствах и 
восприятиях. 

Когда упражнение выполняется так, что люди один за другим рассказывают свои 
проекции, часто возникает эффект запаздывания: те, кто слишком долго ждет своей 
очереди, теряет спонтанность своего выбора. Тогда я часто предлагаю коробку с 
игрушками, и предлагаю тем, чья очередь подходит, выбрать фигурку и работать с 
ней. Поскольку они не видят фигурок до того, как придет их очередь осуществить 
выбор и начать работу, эффект пересказывания уже задуманного исчезает. В 
коробку может попасть все, что угодно. Мне часто приходится пополнять коробку, 
потому что люди часто просят подарить им фигурку, которая оказалась особенно 
значимой. 

Различия в реакциях в этом упражнении бесконечны. Моим любимым примером 
остается ворчливый самокритичный мужчина с игрушечным бизоном. Внезапно, будучи 
бизоном, он стал сильным и благородным защитником своего стада. Остановившись 
на минутку, он заметил пластиковый накат на задней ноге и добавил: "Даже мой 
помет полезен, индейцы сушат его и используют, как топливо!" Женщина, работая с 
игрушечной гориллой, описывала, какая она сильная, пока не заметила легкую 
вмятину на спине, тогда она задохнулась от ужаса, проговорив: "Я ранена" и 
пустилась в интенсивные фантазии о смерти. 

Последний пример показывает важное отличие этого метода от большинства техник, 
связанных с фантазиями и снами. Объект создает определенное подталкивание к 
областям, которые могли не возникнуть в чистой фантазии. 

Когда один человек смотрит на другого, работающего со своим объектом, для него 
очевидно, что выбор того вполне адекватен, что возможности объекта бесконечны, 
и что тот опускает некоторые очевидные черты, выбирая нечто весьма особенное, 
что наблюдающему и в голову не пришло бы заметить. Работающий же совершенно не 
сознает себя выбирающим, его ведет то, что воспринимается им как действительные 
объективные качества объекта. Он может сопротивляться проговариванию этого, 
если это его беспокоит или пугает, но он не видит выбора в видении этого. 
Субъективное переживание выполняющего эксперимент отождествления можно сравнить 
с аттракционом вроде санок для катания с гор: севши в них, вы проезжаете все 
повороты, подъемы и спуски. 

Часто, бросив взгляд на объект, человек больше уже на него не смотрит, а 
работает со своей фантазией объекта. Он смотрит в сторону или вообще закрывает 
глаза. Один человек, взяв игрушечный спортивный автомобиль, начал рассказывать, 
как он элегантен, какой он модный. Заметив, что он смотрит в пространство, 
говоря все это, я попросил его вернуться к простому описанию. Начав снова 
смотреть на свою игрушку, он был сильно удивлен, и начал грустно говорить о 
своих вмятинах и царапинах, задумываясь, не побывал ли он в аварии. 

Когда человек начинает терять интерес к своему отождествлению, есть много 
способов обновить поток, часто вырастающих из того, как он говорил до этого. Я 
могу предложить ему сказать что-то группе от лица своего зверька или объекта,