а 
муж берет ребенка с собой, чтобы провести с ним выходной день (позитивное и 
желаемое действие), то жена может приписать этот поступок попытке мужа 
загладить свои прошлые грехи или расчету получить что-нибудь взамен. Во-вторых, 
узнав о негативном восприятии другими людьми нас самих или нашей группы, мы 
нередко воспринимаем это как проявление внешней агрессии. Поскольку нам 
свойственно отвечать на агрессию агрессией, вероятность разгорания конфликта в 
таких условиях будет довольно высокой. Вполне возможно, что повышенная 
психологическая разобщенность и неприязнь между разными группами возникает 
вследствие взаимно негативных аффектов (negative affect reciprocity). Взаимно 
негативные аффекты представляют собой обмен негативными чувствами по принципу 
«око за око, зуб за зуб» (Brehm & Kassin, 1992). Если кто-нибудь испытывает к 
нам острую неприязнь или говорит о нас что-то дурное, то обычно мы стремимся 
ответить ему в том же духе. Неудивительно, что процесс такого обмена 
«любезностями» чаще всего идет по нарастающей. Все сказанное в полной мере 
относится и к шуткам, отпускаемым в адрес представителей другого пола. В 
исследованиях, проведенных Крокером и Лухтаненом (Crocker & Luhtanen, 1990), 
высказывалось предположение, что люди, сильно идентифицирующие себя с группой, 
часто увлекаются сравнением своей группы с чужими. При этом можно ожидать, что 
осведомленность о негативных установках чужой группы может привести к тому, что 
мы начнем объяснять происходящее так, чтобы это позволяло нам сохранить 
позитивный взгляд на свою группу. В таких случаях принижение достоинств других 
групп является одним из способов чувствовать себя лучше. Критика нашей группы 
теряет свою эффективность, если мы убеждаем себя в том, что она исходит от 
невежественных, злобных и низких людей. В итоге, когда мужчины узнают о том, 
какие отрицательные качества приписывают им женщины, или когда женщины узнают, 
какими негативными чертами характера они обладают с точки зрения мужчин, в этих 
условиях представители другого гендера сразу превращаются в представителей 
чужой группы. При этом часто наблюдается преувеличенное восприятие гендерных 
различий, что, случается, приводит к открытым конфликтам.
Заключительные замечания.
    Мы начали эту главу с указания на то, что наше восприятие гендеров в 
качестве «противоположностей» не подтверждается результатами исследований 
гендерных различий, а также с рассмотрения, как социальное познание гендера 
может объяснить наше стойкое убеждение, что различия между гендерами существуют.
 В частности, особое внимание обращалось на то, как присущие нам от рождения 
стратегии обработки информации могут способствовать преувеличению гендерных 
различий. Основная идея здесь заключается в следующем: если у нас имеются 
ожидания относительно гендеров, то мы с большей вероятностью будем замечать и 
запоминать все случаи, подтверждающие наши ожидания. Это будет происходить 
из-за того, что наши ожидания действуют как схемы. Схемы, разумеется, это 
когнитивные категории, помогающие нам выборочно работать с информацией, которая 
в противном случае воспринималась бы хаотичным потоком стимулов.
    Содержание групповых схем в значительной степени социально детерминировано. 
Другими словами, социальная информация, основанная на поло-ролевой сегрегации, 
внушает нам, что определенные категоризации являются точными и соответствующими 
действительности. Все сказанное выше вполне справедливо и для гендерных схем. 
Сандра Бем (Bem, 1981, р. 362) объясняла широкое распространение методов 
обработки информации с использованием гендерных схем как следствие «уверенности 
общества в функциональной важности гендерной дихотомии»:
    "Типичный американский ребенок не может не заметить: поведение, которое 
родители, учителя и сверстники рассматривают в качестве приемлемого для того 
или иного человека, зависит от его пола... Таким образом общество учит ребенка 
двум важным вещам, связанных с гендером. Во-первых,... оно дает представление о 
совокупности связанных с гендером ассоциаций, которые могут выступать в 
качестве когнитивной схемы. Во-вторых, оно показывает, что дихотомия между 
мужчинами и женщинами имеет экстенсивную и интенсивную значимость практически 
для каждого жизненного аспекта."
    Концепция, признающая одновременное «различие и равенство» полов, кажется 
мне нежизненной. Одна из основных целей этой главы заключалась в том, чтобы 
показать, что гендерная категоризация может привести к возникновению 
пристрастного отношения к своей и чужим группам и что гендерная сегрегация 
вносит свой вклад в гендерную категоризацию.
    Большинство социальных ролей выполняется главным образом либо мужчинами, 
либо женщинами, а большинство людей с самого раннего возраста ограничивают свой 
круг общения представителями своего пола. Когда мы идентифицируем себя в 
качестве мужчины или женщины и начинаем в определенной мере формировать свою 
самооценку и идентичность на гендерной основе, у нас появляется мотивация для 
взаимодействия главным образом с представителями своего гендера. После этого 
начинают возникать различные внутригрупповые и внегрупповые процессы, 
стимулирующие дальнейшее разделение и стереотипирование людей на гендерной 
основе.
    У женщин, которых начинает тревожить свой более низкий, чем у мужчин, 
социальный статус, появляется чувство гордости за свою группу и солидарности с 
ней, основанное на взгляде на мужчин как на представителей иной группы. При 
этом мужчины могут почувствовать, что их атакуют, и также начать рассматривать 
женщин как представителей чужой группы. Существование на протяжении тысячелетий 
раздельных церемоний, ритуалов и сфер деятельности для женщин и мужчин во 
многом связано с меньшими возможностями женщин (Kimmel & Kaufman, 1994).
    Социальные психолога для снижения остроты межгрупповых конфликтов часто 
рекомендуют заострять внимание на суперординатных целях, то есть таких целях, 
которые являются общими для обеих групп и достижение которых требует от них 
совместных у