опаской. Свои умственные способности с помощью тестов, например, таких:
    — Десять секунд на размышление! Поставьте единицу в том месте круга, 
которое не находится ни в квадрате, ни в треугольнике, и двойку в том месте 
треугольника, которое находится в квадрате, но не в круге.
    
    — За пять секунд! Напишите в первом кружке последнюю букву первого слова, 
во втором кружке третью букву второго слова, в третьем кружке первую букву 
третьего слова:
    
    — я пытался проверять неоднократно, но с такими плохими результатами, что 
не выдерживал и бросал в самом начале, чтобы не увеличивать комплекс 
неполноценности. Я уважаю людей, у которых это получается.
    У коллег отношение к тестам варьирует, возможно, тоже в некоторой связи с 
личными результатами. Все, кроме крайних энтузиастов, понимают, что тест с 
полной достоверностью измеряет только себя (и то не
    135
    всегда), и все, кроме крайних скептиков, стремятся использовать их как 
можно шире. Пусть тест несовершенен и ненадежен, но это уже все-таки что-то 
известное. Пусть зеркало кривое, зато одно и то же. Какая-никакая, а 
объективность, количественность... В конце концов мы же ничего не теряем, 
применив тест, мы же оставляем за собой право с ним не посчитаться...
    Это минималистский подход. Максималисты же говорят: пройди мой тест, и я 
решу, стоит ли с тобой вообще   разговаривать.
    Я не могу поведать читателю и о сотой доле тестов, которые существуют на 
сегодня, по той простой причине, что я и сам знаю их в весьма ограниченном 
количестве. Что ни день, то новые — хотя один старый, как говорят, лучше новых 
двух. Как психиатра, меня, конечно, особенно привлекают так называемые 
про-жективные. Начало свое они берут из такой глубины веков, что и сказать 
невозможно (от гаданий на гусиных потрохах, на свечках и на кофейной гуще, от 
видений, внушаемых прожилками мрамора, клубами дыма или облаками), а строятся 
на том же законе, по которому голодный человек вместо «караван» говорит 
«каравай», а фельдшер вместо «призма» читает «клизма».
    Вот тест Роршаха, уже заслуженный, популярный, но по-прежнему интригующий. 
Просто клякса, раздавленная внутри сложенного пополам листка бумаги,— ну-ка, 
что вы там видите? Если просто кляксу, плохи ваши дела, серая вы личность. Если 
бабочку или летучую мышь, это еще куда ни шло. Если мотоцикл, то вы арап по 
натуре с мещанским уклоном. Если сразу много всякого разного, то у вас богатое 
воображение, в вас стоит покопаться. А я увидел в кляксе всего лишь поперечный 
разрез позвоночника со спинным мозгом.
    Прожективный тест рассчитан на то, чтобы зацепить и вытащить скрытую 
установку подсознания, ну а в интерпретациях, конечно, весьма велико число 
степеней свободы. В одном тесте, уже полубытовом, испытуемому предлагается 
дорисовать что вздумается, только быстро, импульсивно, в каждом из шести 
квадратов (качество рисунков не имеет значения):
    136
    теста, читателю предоставляется возможность самостоятельной   проверки.
    Самые примитивные прожективные тесты — это плохо замаскированные провокации,
 но на определенных уровнях и они работают. Для выявления отношения к 
начальству американским новобранцам предлагался рисунок: «Матрос перед 
офицером». Одни толковали его так: «матрос получает взыскание»; другие: «матрос 
обращается к офицеру с просьбой»; третьи: «офицер поручает матросу серьезное 
задание». Представители первой группы оказались дисциплинированными, но 
безынициативными (проецируют в тест свой страх наказания), второй — самыми 
независимыми и непослушными, а последние, конечно, самыми ревностными служаками.
 В качестве теста на отношение к службе предлагался рисунок «счастливый матрос».
 Толкования были: «матрос получил новое назначение» и «матрос демобилизовался». 
Тут уж все ясно.
    А вот тест на эгоизм-альтруизм, которым американские социологи испытывали 
выпускников профессиональных училищ. Перед каждым испытуемым было две кнопки, 
на которые он должен был нажимать при предъявлении сигналов. Процедура нарочито 
усложнялась. Давали понять, что работа с первой кнопкой отражает личную 
профпригодность испытуемого, а со второй — качество преподавания. «Эгоисты» 
резвее нажимали на первую, «альтруисты», не желавшие подводить преподавателя,— 
на вторую.
    Психологи сравнивали тесты с медицинским термометром: он, конечно, не 
ставит диагноза, тем более не лечит, но тому и другому способствует. Правда, и 
на этот счет были разные мнения. Рассказывают, что однажды Ганнушкин делал 
обход в клинике вместе с психологом, ярым энтузиастом метода тестов. Подойдя к 
одному из новых больных и сказав с ним буквально два слова, знаменитый психиатр 
изрек на вречеб-ном наречии:
    —   Слабоумен.
    —  Но как вы об этом узнали без тестов?! — изумился сопровождающий.
    —  А зачем мне барометр, если я могу узнать погоду, взглянув в окно? — был 
ответ.
    Тесты предназначены для тех случаев, когда окна плотно   занавешены.
    138
    Дорисовали?
    Даю образец интерпретации одного результата: