огнетушитель — Млечный путь — в восторге вечно моложавом кого-то вел  
куда-нибудь.
    Перепись   населения
    В моем доме живут восемнадцать чертей.
    Пьют-едят. Медитируют.  Принимают  гостей.
    Черт по имени Охломон проживает в бутылке.
    Два Крючка и Стукач — у меня на затылке,
    Бзик — в цветочном горшке,
    Пшик — в зубном порошке,
    восемь Гнусиков — на плите, в горелке,
    Шарлатан — не в своей тарелке.
    Ну-с, кто еще?..
    Небельмес — не в своем уме, а напротив,
    Ноль Целых Пятнадцать Суток сочиняет наркотик,
    Обалдуй — в самой красивой вазе,
    а именно в унитазе.
    Да, забыл еще мой любимый водопровод.
    Там   живет   Растудыпыртырдыроксидийодмотоцикл,
    но без прописки.
    Об остальных сведений не имею.
    330
    Смерч,
    самый малый,
    даже просто вихрь —
    смерч,
    могущий послать ведро сметаны
    в Австралию,
    допустим, из Мытищ,
    смерч, всмятку самолет размолотить способный,
    и,
    как рваную цепочку,
    закинуть в облака товарный поезд
    и наголо обрив
    лесной массив,
    смять самого себя —
    смерч, говорю я,— это очевидно
    и словом явлено, и разрывает ухо —
    смерч —
    это смерть,
    ее не рассмотреть:
    она смеется,
    сметая сметы и смывая смрад
    косметики — смерч, собственно, и есть
    смех смерти,
    из другого измерения винтом
    сквозящая
    пробоина —
    урок прощения.
    331
    Распиналище
    (Клинико-биографический   случай)
    Сидит за столом малоизвестный писатель В.
    Пишет рассказ «Муки творчества». То и дело вздрагивает, кричит: гениально!..
 И правда, даже стихи маленько поперли.
    В напряженке,  в мандражовине Раскрутил свою подспудину, и в большой 
нетерпежовине хвать за хвост ее, паску дину!.. Навалил   невпроворотину, 
задымил,   заистережился, блинарем на сковородине перенедоискорежился...
    Ни к чему такая выкладка, знаю сам, кругом Халтурина, но такая уж 
привыкладка, такова моя натурина.
    Пообедамши без ужину, медитнул на всю катушину, ковырякал   подноготину до 
седьмого до компотину, заастралился в экстазину — исподвыдавил   рассказину: 
Шукшинягу!   Левтолстовину! Мопассахемингуевину! Шедеврюгу!   Гениалину! И 
понес ее в журналину...
    Меж тем, с писком по рукописи туда-сюда бегает мышонок, хвостиком трясет. В.
 внимания не обращает — знает уже хорошо этих мышат, мешающих писать на 
пятый-шестой день запоя.
    Но это был день седьмой.
    Отзыв   слестницыбросательный: вторсырье.    Исподражательство. Современной 
  запросятины недоперевыражательство. Выкидон. Заруб.  Отказница.
    332
    Непройдоха.   Невструевина. Всеравновина,   безразница, гонорарина    
плюевина...
    С рожками был мышонок, с копытцами.
    —  Уй! — ф-ф-ц! Бр-р-р-бэ-э!! — вскрикивает, швыряя со строки на строку 
некую фиговинку.
    —  Эй,— попросил писатель,— слышь, галлюцинация. Пошел вон. Я тебя осознал.
    —  Сам ты галлюцинация. Не мешай работать,— проверещал  чертик.—   
Тьфу-бр-а-а-чххи!
    —  А это что у тебя? — поинтересовался В.— Беломор?
    —   Что, не видишь? Дерьмометр. Прибор. Измеряет. Количество... На печатную