и кровь из аорты — на пол...
    {Стоп-кадр. Две осы прогрызли
    две надписи на мольберте:
    «Рисунки на шуме жизни».
    «Рисунки на шуме смерти».)
    А истина — это жало,
    мы вынуть его не осмелились.
    305
    Скрывайте, прошу вас, жалость, она порождает ненависть. Безумие смертью 
лечится, коща сожжена личина...
    Дитя мое, человечество, неужто  неизлечимо?
    Пицунда
    (Вариация)
    Вике Чаликовой
    Любовь измеряется мерой прощения, привязанность — болью прощания, а 
ненависть — силой того отвращения, с которой мы помним свои обещания.
    Я снова бреду по заброшенной улице
    на мыс, где прибой по-змеиному молится,
    качая права, и пока не расколется,
    качать продолжает, рычит, алкоголится,
    и пьяные волны мычат и тусуются,
    гогочут, ревут, друг на друга бросаются,
    как толпы поэтов, не втиснутых в сборники,
    не принятых в члены, но призванных в дворники.
    Стихия сегодня гуляет в наморднике,
    душа и природа не соприкасаются.
    Любовь измеряется мерой прощения, привязанность — болью прощания, а совесть,
 как требует упрощение, всего лишь с собою самим совещание.
    На пляже не прибрано. Ржавые челюсти, засохшие кеды, скелеты консервные, 
бутылки, газеты четырежды скверные. Ах, люди, какие вы все-таки нервные, как 
много осталось несъеденной прелести на взгляд воробья — и как мало беспечности. 
Модерные звуки как платья распороты, а старые скромно подкрасили бороды и 
прячутся в храме — единственном в городе музее огарков распроданной вечности.
    306
    Сегодня органный концерт — возвращение забытого займа, узор Завещания. 
Любовь измеряется мерой прощения, привязанность — болью прощания.
    Ночные мотыльки летят и льнут
    к настольной лампе. Рай самосожженья.
    Они себя расплавят и распнут
    во славу неземного притяженья.
    Скелеты крыльев, усиков кресты,
    спаленных лапок исполох горячий,
    пыльца седая — пепел красоты,
    и жажда жить, и смерти глаз незрячий...
    Смотри, смотри, как пляшет мошкара в оскале раскаленного кумира. Ты о 
гипнозе спрашивал вчера.— Перед тобой ответ земного мира.
    Закрыть окно?  Законопатить дом? Бессмысленно. Гуманность не поможет, пока 
Творец не даст нам знать о том, зачем Он создал мотыльков и мошек, зачем летят 
живые существа на сверхестественныи огонь, который их губит, и какая голова 
придумала конец для всех историй любви... (Быть может, глядя в бездну бездн, 
Создатель над Собой Самим смеется. Какая милость тем, кому дается искусство и 
душевная болезнь!..)
    Летят, летят... В агонии счастливой сгорают мотыльки — им умереть не 
страшно, а с тобой все справедливо, не жалуйся,  дуща должна болеть, но как?
    307
    III. СОЛНЕЧНЫЙ УДАР
    Из акварели вышла ты. Означились размывом
    жидким
    голубоватые белки, нерастворенных губ пружинки, и синей жилки на руке 
болезненная симпатичность, и строгая асимметричность упругой ямки на щеке — все 
это было как во сне, где был калейдоскоп
    с картинкой,
    которой не было еще, подобье куколки с личинкой, которой нет уже, и вдруг
    все это удалилось за, не в Зазеркалье, а в засонье
    зачем-то
    почему
    слеза
    ДАВАЙ-ДАВАЙ ДАВАЙ-ДАВАЙ поезд страсти моей летел ВПЕРЕД -РЕЛЬСЫ РВАНЫЕ 
РЕЛЬСЫ РВАНЫЕ
    я был мальчик еще страстным я был мальчишкой ВСТАВАЙ ПОРАНЬШЕ ГОТОВЬ УРОКИ 
ВСТАВАЙ  ДАВАЙ
    она была опытной женщиной была опытной была о-о-о
    ДА-БЕРИ-О-ДАВАЙ-О-ДАВАЙ-О-БЕРИ-
    ООО ВОТ-КАКОЙ -
    О-КАКОЙ----------
    ОИКАКОЙАХКАКОЙЙЙИИИ-----------------------------
    я был занят своим стыдом и страстью был занят стыдом и страстью
    308
    А ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ ЧТО ДАЛЬШЕ ЧТО                                     ДАЛЬШЕ
    ЧТО