двадцать восемь, а мне уже сорок с раком. Не умел читать» те знал арифметики,..
    —  А ты не умеешь делать каменные топоры и бросать копье, не умеешь нюхать .
следы, есть не умеешь, не
    264
    есть не умеешь, спать не умеешь, не спать не умеешь, бегать разучился, 
добывать жен никогда не научишься. Ну иди, играй.
    —  Подожди, а зачем ты жил?
    —  Опять за свое?
    —  Но ведь я — это ты, сам же говорил?
    —  Я такого не хотел.
    —  А какого?
    —  Как я, только лучше. Сильнее! Смелее! Удачливее!.. И мой сын, мой 
мальчик Гин-Ах стал таким, стал! Сильный,   хороший!   Был  Вождем  племени,   
Великим Шаманом!  Ум-Хаз родила мне его,  когда  мне было семнадцать, а ей не 
было и пятнадцати. В десять лет без промаха метал дротик с обеих рук, в 
двенадцать ударом дубины сбил в прыжке саблезубого тигра, и тут как раз  
подоспел я... А  когда Аб-Хаб,  проклятье  на семя его,  сожрал мою душу. 
Гин-Ах постиг Великое Заклинание Ум-Дахиб, моей бабки, и отомстил ему,- а когда 
Хум-Гахум, проклятье на имя его и род...
    —  Хватит, сто раз слышал. Скажи лучше: зачем все это, ежели я плохой? 
Какой смысл?
    —  Дурачок, совсем тебя цивилизация загребла. Мы, как и вы, жили для своей 
жизни. Жили, чтобы есть Унуаху — антилопа такая, примерно с нынешнего слона. 
Жили, чтобы пить воду из озера Ой-Ей-Ей — вода, какая вода! — у вас такой нет. 
Чтобы жевать агагу — это плоды такие, вы их заменили своими невкусными 
наркотиками и этой безумной дрянью, от которой мой дух выворачивается  
наизнанку, ты много раз  это со мною делал, мерзавец!..
    —  Еще зачем?
    —  Чтобы разить врагов и съедать их печенки! Чтобы плясать  у  костров  и   
играть  в  дам-дам,  я  тебе  уже показывал эту игру, у тебя кое-что получалось.
 Чтобы Ум-Хаз была моей днем и ночью, и чтобы Ум-Дам, ее сестра, тоже...
    —  Но неужели ты не задумывался...
    —  Я разговаривал с Иегуагу. —'Это твой бог?
    —  Какой еще бог? Он был большим змеем с огненными глазами, днем жил в 
озере Ой-Ей-Ей, а ночью летал. Он взял у меня Ум-Дам и моего брата, Уй-Ая.
    —  Ты рассердился?
    -"Когда *»н забрал Ум-Дам*, ft целый День кидал' в
    265
    него большими камнями, А когда взял и Уй-Ая, я поклялся, что больше никогда 
не буду с ним разговаривать и попросил Бум-Баха убить его огненным копьем. Но 
этой же ночью Иегуагу прилетел ко мне и сказал, чтобы я был спокоен, потому что 
так надо.
    —  3 а ч е м?..
    —   Тебе этого не понять. Потомок Уй-Ая убил бы твоего деда, и ты бы не 
смог родиться. А от меня и Ум-Дам   еще   в  триста   восемьдесят   девятом  
колене произошел бы тигрочеловек Куру-Хуру, а от него дето-еды, племя 
истребительное, после них не было бы уже людей на земле.
    —  Быть не может.
    —  Говорил — не поймешь. Я пошел.
    —   Подожди! Неужели и вправду ты считаешь мою жизнь...
    —  Погляжу, как умрешь.
    —  А если.»
    —  Кто-нибудь да останется. У Гин-Аха было двадцать шесть сыновей, а моих, 
слава Иегуагу, полмира, и все они твои братья, и остальные полмира тоже.
    —  А не можешь ли подсказать...
    —  Не приставай, не знаю и знать не советую. Благословляю семя твое, ну, 
привет.
    День без выводов
    Посетил офис, потом двух пациентов, мотался, ехал в переполненном автобусе, 
двадцать минут на одной пятке. Давно уже заметил, что автобус автобусу рознь, в 
том смысле, что при одинаковом давлении бывают разные атмосферы. В одном сразу 
попадаешь в пиха-тельную среду, из другого выскакиваешь, как из хорошей парилки,
 раздавленно-окрыленный. Попадаются и такие, где вполне можно вздремнуть, стоя 
вот так на одной пятке и оперевшись о чей-нибудь дружественно-меланхолический 
нос. Решает какой-то невидимый вирус, что ли, кто успевает выдохнуть?.. 
Некоторые машины следовало бы немедленно снимать с линии и подвергать 
дезинфекции. (Прости, уже выводы.)
    В этот раз попался виртуоз: то гнал, как ошпаренный, то, на всем ходу круто 
тормозя, уминал публику, рывками наддавал газ».— «Кх-х-х-роходите вперед!» —
    266
    «Кх-х-х-освободите заднюю дверь!» — «Оплачивайте х-х-р-р-роезд!» — 
надсадные рыки из репродуктора, как щебенка. М-да, такой проезд стоит, пожалуй, 
не оплачивать, а оплакивать, думал я. Еще на подножке ощутил, что секунд через 
пятьдесят... И точно: сперва две прекрасноликие девы вдруг закипели, 
затанцевали, заскрежетали, спины их, как одноименные полюса магнитов, начали 
судорожно отталкиваться друг от дружки — возникла со всей очевидностью острая 
несовместимость спин; тут же старушка с кошелкой рухнула на кошелку с другой 
старушкой, старушки молча поцеловались, запищал ребенок, кто-то закашлялся, у 
кого-то что-то квакнуло, раздавилось, закапало, а затем...
    А затем седой инвалид с палкой, резко поднявшись с места, рванулся к выходу.