себя. Но второй случай... Лица того мальчишки не помню, но помню горку, крик, 
кровь на лбу... Помню, как он дразнил меня и валял, доведя до критерия злобы. 
Помню бегущую фигурку в свитере и штанах... Он остановился около горки, и в 
этот миг на глаза мне попалась гармошка, вернее, ее обломок, и я швырнул им в 
него. Меня ругала воспитательница, била по губам за то, что я назвал ее дурой. 
Била она меня и раньше. После этого случая я презирал ее.
    Пошел в школу... Прошло два года, и началась полоса неудач. Я попался на 
воровстве, да-да. Случилось это так. Я пошел за молоком, взяв бидон и сумку. 
Разливного молока не было, я взял бутылочное и вылил в бидон, а бутылки положил 
в сумку. Подошел к кассе. Кассир-контролер спросила, что у меня в бидоне. Я 
ответил, что молоко, она меня отпустила, но спохватившись, остановила. 
Посмотрела в сумку и увидела бутылки. Не знаю почему, я сказал, что купил в 
другом магазине... Возможно, потому, что мечтал объесться мороженым, а возможно,
 потому, что она сказала, что я вор, я пытался защититься...
    С этого дня отношения в семье изменились. Меня стали бить. Били жестоко, но 
я все равно делал все наперекор, воровал деньги из шкафа, пряники, пирожные в 
магазинах. Перешел в другую школу. Здесь вот и началось. Все беды — игра на 
деньги...
    Я дружил с одной девчонкой, но дружбу она выжгла в сердце моем раскаленным 
кинжалом. Началось это так: мы играли на улице, и она ударила меня резиновыми 
прыгалками, когда я сказал, что она не поборет меня. Я хотел ударить ее, но 
что-то меня остановило, не смог... Обозвала меня дураком и ушла. Дома отец 
сказал, что я сам виноват. Мост, соединявший меня с ним, раскололся. Я потерял 
Веру в него... Позже, играя с той же девчонкой, я случайно ее ударил. Прибежала 
ее мать, крича, что у нее синяк, чуть не до крови. Меня
    21
    жестоко избили. А на другой день она заявила, что ей ни капли не было 
больно... В тот день термоядерным взрывом уничтожены мосты между мной и моими 
родителями. Между нами теперь каменная пропасть, голые скалы!!!
    Дела в школе обстояли еще хуже. Не знаю, за что меня били. Из меня сделали 
козла отпущения, это продолжалось 6 лет... Хотел уехать на север сплавлять лес. 
Трудно, знаю!.. В комиссии по делам несовершеннолетних мне сказали, что все 
устроится. А через два дня пришли к нам домой из горисполкома и спросили, 
почему у непьющих родителей такой сын, не глупой ли я...
    После нового года со мной случилось то, что должно было случиться. Из меня 
снова хотят сделать козла отпущения, но я уже никого и ничего не боюсь. Теперь 
если я стану драться, то я убью того, с кем буду драться. Он будет бить меня не 
один, но что-то говорит мне, что я его убью, мой организм и подсознание знают 
об этом. Не хожу в школу 10 дней. Не боюсь убийства, нет! Я боюсь другого: 
испачкать руки об эту мразь. Нет, я не сумасшедший, я никогда не болел ни одним 
психическим заболеванием. Я сангвиник.
    Сижу и думаю: печка прогорела. И тут же ответ: ну и черт с ней, жизнь горит.
.. ВЫ ДОЛЖНЫ ПОНЯТЬ".
    МАЛЫЙ И БОЛЬШОЙ МИР (Перевод с детского)
    Помните ли?
    Сперва эта кроватка была слишком просторной, потом как раз, потом тесной, 
потом ненужной.
    Но расставаться жалко...
    И комната, и коридор были громадными, полными чудес и угроз, а потом стали 
маленькими и скучными.
    И двор, и улица, и эта вечная на ней лужа, когда-то бывшая океаном, и 
чертополох, и три кустика за пустырем, бывшие джунгли...
    Помните ли времена, когда травы еще не было, но зато были травинки, 
много-много травин, огромных, как деревья, и не похожих одна на другую? И 
сколько по ним лазало и бродило удивительных существ — такие большие, такие 
всякие, куда они теперь делись?
    22
    Почему все уменьшается до невидимости?
    Вот и наш город, бывший вселенной, стал крохотным уголком, точкой, вот и мы 
сами делаемся пылинками... Куда все исчезает?
    Может быть, мы куда-то летим?
    Отлетаем все дальше — от своего мира — от своего уголка — от себя...
    ...Тьмы, откуда явился, не помню.»
    Я не был сперва убежден, что ваш мир — это мой мир: слишком много всего... 
Но потом убедился, поверил: этот мир — мой, для меня. Он большой, и в нем есть 
все, что нужно, и многое сверх того. В нем можно жить и смеяться — жить весело, 
жить прекрасно, жить вечно!
    Если бы только не одна штука, называемая "нельзя"...
    ЭТОТ МИР НАЗЫВАЛСЯ ДОМОМ. И в нем были вы — большие, близко-далекие, и я 
верил вам.
    Никого не было между нами — мы были одно.
    А потом что-то случилось. Появилось ЧУЖОЕ.
    Как и когда — не помню; собака ли, с лаем бросившаяся, страшилище в 
телевизоре или тот большой, белый, схвативший огромными лапищами и полезший 
зачем-то в рот: "А ну-ка, покажи горлышко!»"
    Вы пугали меня им, когда я делал "нельзя", и я стал его ждать, стал бояться.
 Когда вы уходили, Дом становился чужим: кто-то шевелился за шкафом, шипел в 
уборной...
    Прибавилось спокойствия, когда выяснилось, что Дом, мир мой и ваш, может 
перемещаться, как бы переливаться в Чужое, оставаясь целым и невредимым,— когда,